Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

Обрученные с имперской благосклонностью молодые выскочки больше всего нуждались в сохранении неформальных механизмов управления, которые служили наилучшей гарантией продолжения их влияния и карьерного роста. Они очень хорошо знали, что панинский проект нацелен против этого. Реформа красноречиво говорила об упорядочении правительственных процедур, об утверждении власти юридических институтов над личной властью[32].

Под влиянием лиц из близкого окружения Екатерина оторвала свою подпись от документа, и он никогда не увидел света[33]. Совет появится в России только в 1810 году, во время правления внука Екатерины Александра I.

Несмотря на поражение, Панин продолжал пользоваться доверием Екатерины и фактически являлся премьер-министром, отвечавшим и за внешнюю, и за внутреннюю политику. Его брат Петр представлял Москву в Уложенной комиссии, а сам Никита был автором наказа ее московским депутатам, в котором подчеркивалась необходимость сохранения привилегий дворянства и делался особый акцент на правах собственности[34].

Интересы Панина, однако, не ограничивались высокой политикой, он интересовался и положением российских крепостных. В 1763 году он инициировал исследование, призванное установить, почему так много крепостных бежало из России на территорию Речи Посполитой — тенденция, замеченная уже во время правления Петра Великого. Он сделал правильный вывод, что эти побеги вызваны прежде всего неограниченной властью российских помещиков над своими крепостными. Для решения проблемы он предложил ограничить эту власть: крестьяне не должны были продаваться в рекруты и разлучаться со своими семьями. Подобные законы принимались и при Петре, но повсеместно игнорировались. Трудовые обязанности крестьян по отношению к помещикам должны были ограничиваться максимум четырьмя днями в неделю. Помещиков, которые нарушали эти правила, следовало брать под надзор[35]. Эти предложения Екатерина также полностью проигнорировала, поскольку слишком зависела от дворянства, чтобы пойти против его желаний. Однако, как и в случае с политическими рекомендациями Панина, его неудавшаяся попытка заслуживает внимания, потому что это было первое в России намерение улучшить положение крепостных.

С появлением Григория Потемкина, нового любовника и фаворита Екатерины, звезда Панина стала закатываться, ив 1781 году он вышел в отставку. В течение нескольких отпущенных ему еще лет вместе с братом, генералом Петром Паниным, он подготовил конституционный проект, который последний после смерти Никиты Панина представил наследнику Павлу[36]. Это был первый конституционный проект в российской истории[*]. Панинский документ состоял из двух частей. В первой — преамбуле — разъяснялось, почему Россия нуждается в правительстве, подчиненном «фундаментальным и непременным законам». Вторая часть была наброском конституции (хотя это слово и не употреблялось), который Петр Панин сделал на основе разговоров со своим умирающим братом.

В преамбуле Никита Панин утверждал, что верховная власть вверяется государю «для единого блага его подданных». Он исходил из предпосылки, что источник власти каждого правительства — в соглашении между народом и правителем, которого народ выбрал, чтобы тот управлял им, и что основания власти только таковы.

Обязательства между Государем и подданными суть равным образом добровольные; ибо не было еще в свете нации, которая насильно принудила бы кого стать ее Государем; и есть ли она без Государя существовать может, а без нее Государь не может, то очевидно, что первобытная власть была в ее руках, и что при установлении Государя не о том дело было, чем он нацию пожалует, а какою властию она Его облекает.

Из этого следовало, что государь не может действовать своевольно, а должен уважать законы — их нарушение лишало его статуса «достойного государя». Там, «где произвол есть закон верховный», там «прочная общая связь и существовать не может», там нет обычной связки «взаимных прав и обязанностей», соединяющих правителя и его подданных; это государство, а не отечество, это подданные, а не граждане. Такое государство слабо: это «колосс, державшийся цепями. Цепи разрываются, колосс упадает и сам собою разрушается. Деспотичество, раздающееся обыкновенно от анархии, весьма редко в нее опять не возвращается»[37].

Панин особо подчеркивает значение частной собственности, которое никогда до этого не было в России предметом политической теории. Политическая свобода, писал он, неразрывно связана с правом собственности. Оно есть не что иное, как право пользования:

Но без вольности пользоваться, что оно значит? Равно и вольность сия не может существовать без права; ибо тогда не имела бы она никакой цели; а потому и очевидно, что нельзя никак нарушать вольности, не разрушая права собственности, и нельзя никак разрушать права собственности, не нарушая вольности[38].

Свобода, соединенная с правом собственности, — это основа национального благосостояния.