Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

В заключительные годы правления Елизаветы, которое продолжалось с 1740 по 1761 год, в ее окружении сформировалась дворянская партия, заинтересованная в ограничении власти самодержавия и сдерживании влияния фаворитов. Эта группа не имела предшественников в России и заслуживает похвалы за то, что заложила основы либеральной оппозиции.

Елизавета, красивая в юности и влюбчивая даже после того, как ее красота увяла, была слишком увлечена поиском удовольствий, чтобы проявлять интерес к делам государства. У нее был нескончаемый ряд любовников, которые формировали клики в ее окружении и соперничали за влияние на нее. Но все больше людей среди приближенных Елизаветы считали, что ее фавориты унижают власть монарха и единственный путь уменьшить их влияние — это создать институты и выработать процедуры, которые упорядочили бы ведение правительственных дел; в этих институтах решающее влияние должно было быть обеспечено аристократам, как в Англии и Швеции.

Ведущим членом этой группы был граф Никита Панин (1718–1783). Выходец из семьи, служившей русской короне с XV веками достоин намного более видного места в интеллектуальной истории, чем то, что ему отводится, поскольку он является первым российским либералом в западном смысле этого слова. Он выступал за конституционную систему правления и гарантированные гражданские права, включая неприкосновенность частной собственности.

Панин провел 12 лет в Швеции (1748–1760) как русский посланник: там он имел возможность наблюдать за методами контроля над короной, которые использовались аристократическим Советом (Riksrad) из 16 членов, сводившим роль короля к чисто номинальной — эти методы Санкт-Петербург активно поддерживал, так как был заинтересован в слабой шведской монархии. Такой опыт усилил патрицианские убеждения Панина: по возвращении в Россию в 1760 году он стал лидером аристократической группировки в окружении Елизаветы. Он хотел восстановить полномочия аристократии, которые, как он ошибочно полагал, ограничивали деспотизм русской короны в прошлом.

Елизавета назначила его наставником сына Екатерины Павла, что дало ему возможность приблизиться к будущей императрице. Он надеялся, что после смерти Елизаветы трон унаследует Павел, а Екатерина, имевшая либеральную репутацию, будет выполнять обязанности регента. С такими видами на будущее он прививал Павлу просвещенческие идеи[27]. Панин сыграл решающую роль в дворцовом перевороте 1762 года, который сместил Петра III и возвел на трон Екатерину. Под его влиянием, вступив на престол, новая императрица опубликовала манифест (текст которого он набросал), обещавший, что «каждое государственное место будет иметь свои пределы и законы»[28]. Это был первый шаг — надеялся Панин — к будущему превращению России из деспотии в подлинную монархию.

В том же году приглашенный Екатериной выступить с предложением по улучшению российских государственных институтов, Панин представил проект Императорского совета, состоящего из 6–8 членов, по крайней мере четверо из которых по должности являлись главами ключевых исполнительных ведомств (иностранных дел, внутренних, военного и морского). Как и в случае со Швецией, все законы, издаваемые монархом, должны были иметь подпись должностного лица, ответственного за то или иное направление в администрации: «Всякое новое узаконение, акт, постановление, манифест, граматы и патенты, которые государи сами подписывают, должны быть контрасигнированы тем статским секретарем, по департаменту котораго то дело производилось, дабы тем публика отличать могла, которому оное департаменту принадлежит»[29]. Совет должен был собираться каждый будний день в присутствии государя, чтобы обсуждать законопроекты и делать соответствующие предложения, оставляя окончательное решение за монархом[30].

Члены Совета должны были назначаться императрицей, но когда Панина спросили, могла ли она также смещать их, он ответил двусмысленно: в беседе с французским послом он, как сообщается, сказал, что они могут быть уволены только по инициативе Сената[*]. Чтобы убедить Екатерину одобрить его проект, Панин прибег к аргументу, который спустя полвека будет использоваться другим либеральным государственным деятелем, Михаилом Сперанским, а именно что, несмотря на внешние проявления, российская монархия в том положении, в котором она находится в настоящее время, слаба: самодержавие существовало лишь номинально, так как «все государство одними персонами и их изволениями без знаний и вне мест управляемо было»[31] — намек на фаворитов и придворные клики. Иными словами, он предстал защитником истинного и действенного самодержавия. Его аргумент убедил Екатерину, и 28 декабря 1762 года она подписала подготовленный Паниным манифест, провозгласив создание Императорского совета. Но вскоре она пожалела, что поторопилась. Консультации с другими приближенными, включая фаворитов Орловых, убедили ее, что новый институт на практике ограничит ее власть.