Русский логос и «Третий Рим»

Едва ли все это следует отнести к каким-то врожденным чертам характера, скорее следует согласиться с тем, что русское «единство крайностей» обусловлено другой причиной, о которой говорил некогда С.С. Глаголев (1865-1937): «Наш народ ни на чем исторически не воспитался, у него нет глубоких и крепких навыков»34. И действительно, укорененной в народе многовековой культурой мы едва ли может похвастаться.

Уже не один год автора этих строк занимает неприятный вопрос: в силу каких причин наш человек, попадая на постоянное место жительства за границу, максимум во втором поколении перестает быть русским, а чаще всего уже и в первом, прожив несколько десятков лет на чужбине? Причем, это касается не только европейских стран, но даже стран «второго» и «третьего» мира. Ведь, по законам социологии высшая культура поглощает в себя низшие: славяне на Балканах ассимилировали завоевавшее их землю болгарское племя, римо-галлы – германцев (франков), расселившихся на территории нынешней Франции, византийцы – остготов, а англосаксы культурно переродили в англичан своих захватчиков норманнов. И вдруг – такое исключение из правил в нашем лице!

В крайнем случае, можно было бы ожидать, что, пребывая в изгнании, русские люди организуют на чужбине свое мини-общество наподобие тому, как это устрояют немцы, китайцы, евреи, ирландцы, итальянцы, армяне; и те веками существуют, строго охраняя свою культуру, национальные обычаи и традиции. А получается– наоборот! Тогда следует признать что-то одно: или культура не настолько глубоко и прочно сидит в русском человеке, либо дифирамбы в ее честь явно незаслуженные, или, наконец, русская культура, которой восторгается мир, существует, однако ее носителем является сравнительно небольшая группа лиц. Иными словами, что она – не общенародна и покрывает собой лишь относительно немногочисленные социальные группы.

И в самом деле, оценки людей, которых никто не упрекнет в отсутствии любви к России, в этом отношении нелицеприятны:

«Как племя, как мораль мы гораздо ниже европейцев», – без обиняков констатировал К.Н. Леонтьев35.

«Разврат в России вообще не глубок, он больше дик и сален, шумен и груб, растрепан и бесстыден», – писал А.И. Герцен (1812-1870)36. А, следовательно, добавим мы, масштабен по своему распространению, заливая собой всю страну.

П.Я. Чаадаев утверждал: «Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили»37.

«Что у нас творится! – горевал Ю.Ф. Самарин. – Катастрофа в области идей, разложение всех нравственных убеждений, тщедушное бессилие и дряблость воли под этим истерическим хохотом, криком и свистом, заглушающим всякую мысль, – все это не ново, не неожиданно, а все-таки приводит в отчаяние»38.

Можно, конечно, доказывать (и вполне убедительно), что поверхностность нашей великой культуры, вовлеченность в нее только отдельных социальных групп и лиц обусловлена вековыми тяжелейшими проблемами выживания, которые история ставила перед нашими предками39. Это и в самом деле многое объясняет, но никак не дает нам повода утверждать, будто бы Россия всегда являлась культурным оппонентом Западу, впрочем, как и Востоку.

Для кого-то окажется неприятным этот факт, но при всей изоляции Руси связь с Западом существовала всегда. Так, уже наши первые «Уставы» князей св. Владимира Равноапостольного (978-1015) и св. Ярослава Мудрого (1016-1054) содержат множество прямых заимствований из римо-католического канонического права. В частности, положение о церковной десятине, которая не была в то время узаконена на Востоке в форме прямого правила, а также отнесение к области церковного суда странноприимных домов и вопросы обеспечения точности мер и весов. Конечно же, этими двумя примера влияние церковного Запада на Древнюю Русь не ограничивалось, оно весьма значительно. Через Польшу и Болгарию русские князья и епископы имели возможность узнать западную церковную жизнь и принять лучшие ее аналоги. Они же неоднократно вступали в переписку и прямое общение в Римскими понтификами40.