Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

Разговор 1939 года: «Лично с ним я не была знакома, а стихов его не люблю и прозы тоже. В стихах и Гелиогабал, и Дионис – и притом никакого образа, ничего. Ни образа поэта, ни образа героя. Стихи о разном, а все похожи одно на другое. И какое высокое мнение о себе: культуртрегер, европейская образованность… В действительности никакой образованности, перевел эпиграф к пушкинскому „Пажу“: „Это возраст херувима“ – вместо Керубино! Писал статьи о теории поэзии и вдруг в письме проговорился: „собираюсь прочесть „L’art poétique“ Буало“… Да как же смел писать, не прочитав? Образованность! А письма какие скучные. Я читала его письма к Коле в Париж. В них, между прочим, он настойчиво рекомендует Коле не встречаться с Вячеславом Ивановым: хотел, видно, сохранить за собой подающих надежды из молодых. А Вячеслав Иванов умница, великолепно образованный человек, тончайший, мудрейший. Через некоторое время Коля написал Брюсову: „Познакомился с Вячеславом Ивановым и только теперь понимаю, что такое стихи…“. По дневнику видно, какой дурной был человек. Одна запись: „Под видом массажа крутил руки брату“. А брат был болен. Гадость какая! И зачем это записывать? Он полагал, что он гений, и потому личное поведение несущественно. А гениальности не оказалось, и судиться пришлось на общих основаниях. Административные способности действительно были большие. Но и только. Для русской культуры он человек несомненно вредный, потому что все эти рецепты стихосложения – вредны» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1: 1938–1941. М., 1997. С. 36). Имя развратного римского императора памятно было этому поколению по «Резиньяции» Верлена („Tout enfant, j’allais rêvant <…> Héliogabale et Sardanapale!“), переведенной и Брюсовым: «В дни юности мечтал я о… Сарданапале, Гелиогабале». «В архиве Брюсова сохранились еще следующие статьи, написание которых относится ко времени 1890–1892 гг.: <…> начало статьи „История Гелиогабала (по Геродоту)“» (Гудзий Н. Юношеское творчество Брюсова // Литературное наследство. Т. 27/28. М., 1937. С. 235).

«18/XI. А. А. на улице, об очень нелюбимом ею Брюсове: – Он знал секреты, но не знал тайны» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 343); ту же фразу запомнил Виктор Ардов (Ардов В. Е. Этюды к портретам. М., 1983. С. 63).

«…Это очень плохо – по брюсовски. Тот всегда так писал: пишет о чем-то волнующем, а читателю наплевать. Вяло, холодно…» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 456).

«В противоположность Цветаевой она не любила Брюсова. Разнося его в пух и прах, Анна Андреевна была и забавна, и неистощима: „Скажите, разве это поэт, который говорит себе: „Сегодня я должен написать два сонета, три триолета и один мадригал. Завтра мне надо написать балладу, романс и три подражания древним“?“ Это „надо“ и „должен“ обыгрывались ею очень смешно. Ее не трогали ни эрудиция, ни ум Брюсова. Она предпочитала образованность иного склада, например как у Вячеслава Иванова» (Козловская Г. Шахерезада: Тысяча и одно воспоминание. М., 2015. С. 175–176).

Запись ахматовских слов у одного из первых брюсоведов И. С. Поступальского: «Он по-русски писать не умеет. Как ни странно, он уродует русский язык. Он неисправимый западник – и это тем удивительней, что сам из чисто русской купеческой семьи» (Про книги. 2011. Каталог аукциона № 10. С. 110).

«Мы заговорили однажды о Брюсове. Ахматова скептически отзывалась о нем и о его поэзии. На мое замечание, что Брюсов был очень образован, – Анна Андреевна рассмеялась.