Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

– Вы так думаете? Вот вам пример. Эпиграф: „Это возраст Керубино“ Брюсов перевел: „Это возраст херувима“. А Керубино – это имя пажа, мальчика, то есть имеется в виду возраст подростка, только и всего. Вот ваш „образованный“ Брюсов!» (Винокуров Е. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. Переводы. Проза. М., 1984. С. 250). Ср.: «Сведения из быта херувимов. Открытие из неизвестного до сих пор быта херувимов произведено также В. Брюсовым при помощи стихотворения А. С. Пушкина „Паж или пятнадцатый год“. Под титлом какового стихотворения напечатано изречение по-французски: „C’est l’âge de Chérubin“, или же – благодаря научности В. Брюсова – то же самое сообщается по-русски в виде: „Это – возраст херувима“. Из чего, без всяких, ясно, что возраст херувима есть именно пятнадцать лет». Сноска: «Остроумная догадка О. Зуева ошибочна: во французском эпиграфе к этому стихотворению Пушкина имеется в виду пятнадцатилетний паж Керубино, влюбленный в „Севильскую графиню“ – у Бомарше. Учитывал ли это В. Брюсов, ни О. Зуеву, ни редакции неизвестно. (Ред.)» (<Замятин Е.> Тетрадь примечаний и мыслей Онуфрия Зуева // Русский современник. 1924. № 2. С. 310; при участии К. Чуковского и, возможно, П. Е. Щеголева); речь идет об издании: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений / Под ред., со вступ. ст. и объяснительными прим. В. Брюсова. Т. 1. Ч. 1. М.: ГИЗ, 1920. С. 328; ср.: «В годы блокады, холода, военного коммунизма и голодной халтуры крупный поэт и выдающийся филолог перевел эпиграф, избранный Пушкиным к стихотворению „Пятнадцатый год“: „C’est l’âge de Chérubin“ (это возраст Керубино) словами: „Это – возраст Херувима“» (Шор Р. О переводах и переводчиках // Печать и революция. 1926. № 1. С. 130). В рецензии В. Ходасевича на это издание среди ряда неточностей данная не упомянута (Творчество. 1920. № 2–4. С. 36–37).

«„Брюсов? Да его попросту не было! Он писал два стихотворения в день и не написал ни одного. Стихи нельзя придумывать. У Бальмонта есть хоть жемчужины в груде мусора, а у этого нет ничего! Его „Огненный ангел“ – это же переписанный в двадцатом веке колдовской роман, и больше ничего…“» (Глёкин Г. Что мне дано было… Об Анне Ахматовой. М., 2015. С. 61).

«„В. Брюсов – ошибка раннего поколения. Напыщенный поэт, холодный, и еще хуже прозаик“ (А. А.)» (Поза Модильяни, лицо Тышлера: Непубликовавшиеся воспоминания Любови Большинцовой об Анне Ахматовой // Известия. 2002. 22 июня).

Разговор 26 апреля 1959 года о «Герое труда» М. Цветаевой: «Брюсова она ругает недостаточно, он ей представляется ученым, а он был невеждой» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 2: 1952–1962. М., 1997. С. 266–267). См. подробнее: Боровикова М. В. К вопросу о реконструкции брюсовского мифа М. Цветаевой (На материале эссе «Герой труда») // Русская филология 9. Тарту, 1998. С. 171–180; Войтехович Р. С. Брюсов как римлянин в «Герое труда» Марины Цветаевой // Блоковский сборник XV. Русский символизм в литературном контексте рубежа XIX–XX вв. Тарту, 2000. С. 192–196. Ср.: «Кто-то, говоря о поэзии, назвал имя Валерия Брюсова. Газданов поморщился и заметил, что, кажется, действительно был такой стихотворец, но ведь совершенно бездарный, и кому же теперь охота его перечитывать? С места вскочила, вернее, сорвалась, Марина Цветаева и принялась кричать: „Газданов, замолчите! Газданов, замолчите!“ – и, подбежав к нему вплотную, продолжала кричать и махать руками. Газданов стоял невозмутимо и повторял: „Да, да, помню… помню это имя… что-то помню!“» (Адамович Г. Памяти Газданова // Русская мысль. 1971. 30 декабря).