Русский Монпарнас. Парижская проза 1920–1930-х годов в контексте транснационального модернизма

Прочтение «Призрака Александра Вольфа» сквозь призму культурных кодов межвоенного периода демонстрирует осознанную и целенаправленную попытку Газданова реконструировать ключевые топосы ар-деко, что помогло ему стилизовать экстравагантную, беззаботную и раскованную атмосферу «золотых двадцатых». Возникает законный вопрос, почему Газданов решил обратиться к этому периоду в романе, законченном через много лет после того, как стиль и дух «эпохи джаза» безвозвратно ушли в прошлое. С тех пор Париж пережил, как впоследствии напишет Газданов в рассказе «Панихида», «жестокие и печальные времена оккупации», когда город погрузился в «ледяную тьму», в «апокалипсическую глубину времен». Так что же заставило Газданова вернуться к периоду «безумных лет»? Желание еще раз пережить ту эпоху? Ностальгия по Парижу его молодости? Осознание того, насколько близок мироощущению эмигранта оказался присущий ар-деко космополитизм? Немаловажным представляется и тот факт, что сюжет сложился у Газданова еще в начале 1930-х годов, а позднее, вернувшись к работе над романом, он сохранил декорации, характерные для парижского хронотопа межвоенных десятилетий. В любом случае Газданов целенаправленно стилизует свое повествование и тем самым создает своеобразную «антологию» стиля ар-деко, что в некоторых случаях не исключает иронического обращения с материалом и самоиронии.

Призрак «Степного волка»: Гайто Газданов и Герман Гессе

Произведения Газданова, как правило, вступают в диалог со множеством разнообразных явлений «высокой» и «массовой» культуры, искусства, философии. Но даже на фоне его чрезвычайно интертекстуальной прозы роман «Призрак Александра Вольфа» отличается особой открытостью: в нем ощущается присутствие – иногда просто в виде имплицитных аллюзий, реминисценций, реплик, отсылок – широкого диапазона различных произведений.

Среди его многочисленных литературных интертекстов в рамках нашей тематики следует особо остановиться на романе Германа Гессе «Степной волк» (1927), философское, психологическое, интеллектуальное и эзотерическое содержание которого не помешало ему стать «документом» той эпохи, когда у Газданова начинал формироваться замысел его романа о «призраке»[466]. Вопросы, затронутые Гессе, тесно перекликаются с проблематикой романа Газданова. Параллельное прочтение двух этих произведений позволяет лучше понять внутренний разлад, который испытывала европейская интеллигенция, «оказавшаяся между двумя эпохами»[467], и выявляет взаимосвязи между тем, как Газданов использует коды ар-деко, и экзистенциальными исканиями, которыми столь богата транснациональная европейская мысль 1920 – 1930-х годов.

Появившийся в самый разгар «эпохи джаза», роман Гессе вступает в диалог с современной западной цивилизацией, живущей под лозунгом «carpe diem», упивающейся сиюминутными удовольствиями, предающейся неумеренному веселью под несущиеся из граммофонов мелодии джаза и ванстепа. Кажется, что «культура духа», жизненно необходимая герою романа Гарри Галлеру, изжила себя в современном мире, все силы и энергия которого направлены на внешние стороны существования; «высокая культура», ассоциирующаяся с Моцартом, Гете или Новалисом, безвозвратно уступила место «массовой», обывательской, гедонистической культуре. Гарри становится своего рода «сыном века», ощущая кризисность момента, испытывая тревогу от осознания того, что в ритме танго и фокстрота толпа недальновидных обывателей неудержимо приближается к новой разрушительной войне. Жизнь в этом мире представляется ему невыносимой, и он испытывает постоянную тягу к самоубийству, пока под влиянием Гермины, Марии и Пабло, а также экспериментов в «Магическом театре» ему не удается добиться иного состояния сознания и приобщиться к жизни во всей ее полноте.

После выхода романа разразился скандал. Если не считать нескольких довольно примечательных исключений, в особенности – доброжелательного отзыва Томаса Манна (который сравнил «Степного волка» с двумя наиболее значительными модернистскими романами, «Улиссом» Джойса и «Фальшивомонетчиками» Жида), критики ополчились на Гессе за безнравственность и пропаганду наркотиков, пошлых танцев и свободной любви, увидев в книге не столько диагноз, сколько симптом декаданса[468]. Учитывая, что за два предшествующих десятилетия книги Гессе получили довольно широкую известность за пределами Германии, «Степной волк» также вскоре вышел в английском и французском переводе. Популярность писателя достигла апогея в 1946 году, когда он получил Нобелевскую премию[469].