Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Выбравшись из оврага, я рассыпал цепь, или, вернее сказать, отдал об этом приказание фельдфебелю, дело же делалось само собой: люди легли и открыли огонь по туркам, которые находились от нас в каких-нибудь 200 или 300 шагах. Я тоже лег и затеял разговор с рядом лежащим унтер-офицером. На вопрос мой, почему люди меня неохотно слушали, когда я прибежал за ними к берегу, он отвечал, что они никогда еще такой формы, как моя гусарская, не видали и приняли было меня за англичанина; поэтому не хотели за мной следовать. Вдруг услышал я сигнал, напоминающий «отступление»; он неприятно удивил меня, но объяснение унтер-офицера меня успокоило. Оказалось, что начальник дивизии заранее объявил вверенным ему частям, что отступления не будет, и если услышат подобный сигнал, то он будет подан или каким-нибудь изменником, или неприятелем, чтобы нас сбить с толку; но так как у нас изменников быть не может, добавил мой сосед, то это, должно быть, забавляется неприятель. Вскоре подошел ротный командир с субалтернами[427] и с остальной частью роты. Я сдал ему командование цепью и, перебравшись опять через крутой овраг, явился к генералу, который стоял на прежнем месте и выравнивал постепенно прибывавших на позицию отдельными кучками людей, по мере того как причаливали понтоны. Сплошной линии не было: наши мелкие отрядцы с переменным счастием дрались с турками, и пока только приведенная мною полурота образовала собою центр позиции, которую еще до моего прибытия выбрал капитан Генерального штаба Мальцев[428]. Генерал то и дело посылал нас вперед то остановить слишком зарвавшуюся кучку людей, то двинуть вперед почему-либо отставшую. Таким образом восстановился относительный порядок по линии нашего наступления. В это время турки значительно усилили свою цепь подоспевшим резервом. Неприятель находился от нас в 300 шагах, и нас разделяла только пологая балка. Тут генерал Скобелев обратился к начальнику дивизии со следующими словами:

— Михаил Иванович, я хорошо знаю этих азиатов — лишь только начнем отступать, они сейчас вообразят, что нас победили, поэтому давай соберем сюда за кусты ближайшую часть цепи, а остальным прикажи произвести фальшивое отступление вон до тех кустов, что в ста шагах позади нас, и, когда турки бросятся за отступающими, мы ударим им во фланг.

Генерал Драгомиров согласился с предложением генерала Скобелева и послал меня по цепи с приказанием отступать до условленного места, а генерала Скобелева — собирать людей для засады. Между тем турки перешли в наступление, и их красные фески уже показались на склоне балки, как вдруг на левом фланге грянуло «ура» — такое «ура», по которому каждый, бывавший в бою, безошибочно заключит, что дело уже окончено в нашу пользу. Это грозное «ура» мощно и быстро разливалось по всей цепи и, наконец, дошло до нас, и мы вместо отступления дружно и неудержимо рванулись вперед на врага, с таким же потрясающим всесокрушающим «ура». Наступавшие было турки быстро повернули назад: сначала их фески были нам видны на противоположном склоне балки, но затем они быстро скрылись в чаще кустарников, так что было бесполезно преследовать их огнем. После этого генерал опять послал меня назад к мельнице, чтобы останавливать там людей, прибывающих на понтонах; в то же время отдано было приказание остановить преследование неприятеля, вернуться на старую позицию и окопаться. Мельница, к которой я был послан, находилась на ручье Текир-Дере, недалеко от его впадения в Дунай. Здесь произошла одна из схваток; с обеих сторон были убитые, но наших, как атакующих, оказалось несколько больше. Когда мне пришлось вновь проходить мимо мельницы, казаки предупредили меня, что оттуда стреляют. «Если стреляют, — заметил я мимоходом казакам, — то подожгите мельницу». И действительно, оттуда в меня стреляли. На обратном пути к берегу я уже нашел всю мельницу охваченною огнем; в пламени погибли засевшие в ней турки, которые стреляли по одиночным людям.

Главный бой на нашем левом фланге увенчался блестящим успехом. Генералы Драгомиров и Скобелев и все сопровождавшие начальника дивизии лица собрались недалеко от мельницы. Тот самый генеральский денщик, который накануне переправы отказал нам в куске хлеба, появился теперь с огромной деревянной флягой с румынским вином и со вчерашними бутербродами.

Михаил Иванович пригласил нас разделить с ним закуску и сказал нам:

— Беру обратно слова, сказанные мною вчера. Я во многом обязан вашей помощи; многое зависело от своевременной и толковой передачи приказаний; одним словом, вы были моими помощниками. Так и доложу главнокомандующему, а теперь позвольте каждого из вас обнять. В лице вас обнимаю и сердечно благодарю всех отсутствующих прочих участников славного дела.