Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

С вершины горы Св. Николая мы любовались чудесным видом на Долину роз, всю усеянную плантациями этих прекрасных благоуханных цветов, из которых жители долины добывали драгоценное розовое масло. Вдали виден был Казанлык, а прямо внизу, у подошвы горы, приютилась деревня Шипка, близ которой расположился биваком отряд генерала Гурко. Величавая красота природы вполне согласовалась с нашим радостным истинно праздничным настроением, но оно вскоре было нарушено картиной неслыханного зверства. На тех местах, где атаковали стрелки отряда генерала Гурко и где наша левая колонна, наткнувшись 5 июля на превосходные силы противника, должна была отступить после кровопролитного боя, мы нашли обезображенные трупы наших злополучных боевых товарищей. Почти у всех турки обрубили руки или пальцы; на груди и животе многих живьем замученных страдальцев турецкие изуверы вырезывали подобие креста и сдирали кожу. Отрезанные головы принявших мученическую смерть за великое дело освобождения были в стороне сложены в потрясающую душу пирамиду. Среди этой разлагающейся массы кощунственно брошенных останков я узнал голову командира пластунов капитана Баштанного, с которым я был в бою 15 июня, при занятии Систовских высот, во время переправы. Невыносимо тяжело и грустно было смотреть на подобные злодеяния варварства и мусульманского фанатизма, рядом с которыми еще возвышеннее и прекраснее казались исполненные глубокого человеческого чувства и христианского смирения поступки нашего чудо-богатыря солдата по отношению к своему побежденному врагу.

Некоторое время спустя после занятия нашим отрядом горы Св. Николая мы заметили несколько человек, пробиравшихся по тропинке с южной стороны горы. Они шли медленно, крадучись, часто останавливаясь и подозрительно разглядывая. Это были наши из отряда генерала Гурко. Мы им стали подавать голос и махали платками, но они продолжали соблюдать прежнюю осторожность. Зато нужно было посмотреть, какова была их беспредельная радость, когда мы послали к ним навстречу одного из своих солдатиков. И было чему обрадоваться: эти герои, ничего не зная о прибыли нашего отряда и, следовательно, ежеминутно рискуя попасть в руки турок, шли подбирать своих раненых товарищей из стрелков отряда генерала Гурко, которые на самом деле так же точно уже были зверски замучены и обезображены, как и раненые нашей левой колонны. Наткнись эти великодушные храбрецы на турок, их, наверное, постигла бы та же страшная участь, и на верхушке сложенной руками извергов пирамиды появилось бы несколько новых отрезанных голов.

Под руководством адъютанта великого князя капитана Ласковского я и один офицер Орловского полка, фамилию которого, к сожалению, не помню (это был очень дельный и полезный офицер в нашем отряде), отправились осматривать местность с той целью, чтобы на случай внезапного наступления турок приспособить занятые нами укрепления для нашей обороны, возвести, буде понадобятся, новые прикрытия, сделать засеки и волчьи ямы, одним словом, увеличить средства защиты перевала. Я ночевал в турецкой казарменной постройке. На Шипкинских высотах стояла такая холодная ночь, что я, будучи совершенно налегке, в одной только венгерке без плаща, до того продрог, что даже покрылся вытащенной из какого-то хлама грязной рогожей и был наказан за это. Ночью на меня во множестве напали известного рода военно-походные насекомые; но зато мне было теплее, и я заснул как убитый.

7 июля генералы Гурко и Святополк-Мирский вместе объезжали позиции, причем первый обратил внимание английского корреспондента на обезображенные трупы наших убитых и раненых. Корреспондент обещал о совершенных зверствах сообщить через свою газету Англии, этой высококультурной союзнице Турции. Когда всё понемногу успокоилось после боевых тревог предшествующих дней и Орловские роты дружно принялись укреплять гору Св. Николая и прочие важнейшие пункты занятых позиций, вдруг распространился слух, что неприятель из Карлова и Калофера собирается атаковать Шипку. Генерал Скобелев поспешил сделать соответственные распоряжения о занятии траншей. В случае слишком значительного перевеса турецких сил решено было с непрерывным боем отступать от одного укрепления к другому, окончательно сосредоточиться у круглой батареи с пороховым погребом и на этой позиции защищаться до последнего солдата. «Если же и тут последует неудача, — сказал Скобелев, — я сам лично взорву пороховой погреб». Но слухи не оправдались, турки не наступали; по крайней мере, нас никто не беспокоил, хотя болгары продолжали положительно утверждать, что неприятель был где-то довольно близко, но не посмел нас атаковать и ушел обратно в Калофер и Карлово.