Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Ночь прошла спокойно, неприятель не потревожил. Утром следующего дня отряд стал подыматься на гору; я же вдоль главного Балканского хребта отправился к Хаинкиою. Со мной ехал адъютант начальника болгарской дружины генерала Столетова, поручик Лукашев, и, кроме двух казаков и денщика, моими спутниками были еще два офицера и шесть казаков Уральского полка, которые должны были проехать со мной одну треть дороги и затем свернуть в район, уже занятый турецкими войсками, к Малым Балканам, чтобы отыскать тело своего ташкентского товарища Калитина, командира одной из болгарских дружин. Дорогой казачьи офицеры мне рассказывали, что накануне Калитин был тяжело ранен. Во время отступления его несли на руках; но ему было так трудно, что он просил положить его в глухом ущелье, на берегу ручья, несмотря на близость наступавших турок, которые могли его замучить. Впоследствии я узнал, что верные товарищи нашли его на прежнем месте; турки не набрели на умиравшего Калитина, и он, по крайней мере, отдал Богу душу без страшных истязаний. Его тело привезено было к своим и предано земле по-христиански, с подобающей воинской почестью. Еще мне рассказывали, что Калитин потому велел оставить себя в ущелье, чтобы несшие его болгарские дружинники могли и во время отступления драться с наседавшими на них турками[454]. Честь и слава такому витязю и таким верным казакам-товарищам, которые добровольно, подвергая свою жизнь опасности, смело пробрались через неприятельские позиции, чтобы совершить тихий, но тем не менее великий подвиг человеколюбия и товарищеского долга.

Близ Маглиша, у того места, где уральцы должны были свернуть к югу, к Малым Балканам, мы сделали в роще небольшой привал, затем простились и разъехались: они — направо, а я и Лукашев — прямо, в восточном направлении, долиной Тунджи к Хаинкиою.

До самого Хаинкиоя наш путь лежал у подножия южного склона Больших Балкан. Долина Тунджи, или Роз, представляет из себя ровную, как стол, плоскость, кое-где орошаемую быстрыми ручьями и покрытую небольшими фруктовыми садами. С юга она ограничена пологими склонами Малых Балкан, а с северной стороны упирается в почти отвесные во многих местах кручи южного склона Балканского хребта, так что на всем 45-верстном пространстве от Шипки до Хаинкиоя находится только один перевал, весь же южный склон громоздится исполинскими стенами, вряд ли доступными даже диким козам. Такой характер местности был крайне опасен для моего движения чуть ли не в виду неприятеля, тем более что долина Тунджи по мере приближения к Хаинкиою суживается от 5 до 3 верст в поперечнике, и не только одиночных всадников, но даже пеших людей под Малыми Балканами отлично было видно и невооруженным глазом. Мало-мальски значительный турецкий разъезд легко мог прижать меня к отвесным кручам южного склона и уничтожить, так как я мог уйти в горы только через единственный перевал, до которого еще надо было добраться. И вот впервые я начал беспокойно сознавать всю опасность моего положения. Я боялся за участь вверенного мне конверта, за успех возложенного на меня главнокомандующим столь важного поручения, которое, благодаря известной обстановке, оказалось труднейшим, опаснейшим из всех уже мною исполненных до того времени и впоследствии.

Зорко осматривая долину вдоль северного склона Малых Балкан, я переменными аллюрами благополучно приближался к Хаинкиою, как вдруг, не доезжая около 8 верст до этого места, вижу — под Малыми Балканами идет кавалерия без пик, а ее разъезды направляются прямо на мой ничтожный, состоящий из пяти всадников, отрядец. Мы были убеждены, что это черкесы. Я тотчас же свернул в трубочку конверт и всунул его в дуло револьвера, чтобы выстрелом бесследно его уничтожить, и вслед за сим промелькнула мысль: помоги, Господи, Чайковскому благополучно через Хаинкиой довезти дубликат к генералу Гурко! Я послал казака поближе рассмотреть наступавшие разъезды. Он зарысил, осторожно пробираясь от куста до куста, зорко высматривал, останавливался и снова пробирался вперед и вдруг пустился навстречу к ближайшему разъезду. Стало быть, свои! Я просто воскрес из мертвых и драгоценный пакет, торжественно вынув из револьверного ствола, положил обратно в сумку. Столь сильно напугавший меня неприятель оказался несколькими эскадронами Астраханского драгунского полка[455], которым приказано было очистить долину от турецкой кавалерии.