Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

После того как мы встали, чтобы продолжить путь, каково же было наше удивление, когда мы увидели, что по всей нашей одежде расползаются во все стороны паразиты; их оставили те, кто ехал на повозке до нас, и это неудивительно, при таком числе людей и войск, месяцами не менявших одежду и не мывшихся. Проверив одежду и отряхнувшись, мы вновь тронулись в путь.

VII. В Дряново

Здесь мы переночевали на одном постоялом дворе, где хозяйкой была женщина, и хорошо отдохнули. К нашей радости, в Дряново[328] было достаточно казанлычан, и я попросил их о помощи, чтобы нам дали три лошади, которых мы в итоге и получили, и на лошадях уже более спокойно поехали в Тырново, где нас ждали новые невзгоды и страхи. Чем больше мы приближались к старой столице Асеневцев, тем более отчетливо слышались пушечные залпы, и мы двигались туда перепуганные и встревоженные. Турки тогда нападали на Оряховицу и Лясковец со стороны Тузлука. Мы проехали Дебелец, повернули и выехали возле Янтры. По этой дороге в нескольких местах мы видели трупы, еще нетронутые, река же проносила то человеческие руки, то ноги, на которые мы смотрели с отвращением, пока, наконец, не въехали в Тырново.

VIII. В Тырново

Картина, которая предстала перед нами, когда мы въезжали в город, была не приятнее, чем та, когда мы въезжали в Габрово, с тем различием, что туда мы въезжали вечером, а здесь еще был день, поэтому мы видели ее более отчетливо. И здесь вереница несчастных беженцев перегораживала нам и без того узкие тырновские улицы. Мы отправились прямо к митрополии, но она была закрыта, никого, кроме сторожей, там не было. Они сообщили нам, что еще при турках архимандрит переехал в другую часть города, в дом хаджи Павлии, так что мы повернули назад, нашли этот дом и там спешились. Этот дом был одноэтажным, с довольно широкими сенями в середине, а по сторонам находилось по две обычные комнаты и еще две комнаты поменьше. В первых двух разместился старазагорчанин Т. Стоев, а в других — приемной и комнате истопника — эконом поп Стефан из Казанлыка.

Дядя Костантин, спешившись с коня, вошел в приемную, будто бы передохнуть, и уже не вышел оттуда, устроившись у эконома. Для нас отдельной комнаты не было, и мы ночевали на диванах в широких сенях. Там мы жили до праздника Богородицы. Архимандрит Стефан, гостеприимный и интеллигентный молодой монах, распорядился так, что все то время, что мы там жили, нам регулярно накрывали и обед, и ужин — всего вдоволь и все самое лучшее и хорошо приготовленное. На празднество Богородицы, как только это разрешает церковь, он пригласил нас к господину Стефану Карагёзову, где он сам размещался с тех пор, как мы поселились в митрополии, и устроил в нашу честь обед для разговения.

То ли на следующее утро, то ли на следующий день турки со стороны Тузлука вновь совершили нападение в районе Оряховицы и посеяли такую панику, что все остановившиеся там казанлычане и старазагорчане бежали, одни к Свиштову, а другие в Румынию, Зимнич и Александрию[329]. Дядя решил, что и он поедет в Александрию, где разместилась его сватья, старая Неда, со своей дочерью и зятем, и куда отправились и некоторые другие казанлычане. Он пригласил и меня сопровождать его, но мне не хотелось ехать так далеко от родителей, о которых я не знал, что они делают в Габрово, и не имел еще возможности забрать их оттуда. Денег у меня поубавилось, а ассигнации, которые у меня имелись, никто не хотел обналичивать. Пока дядя еще не уехал, я попросил его занять мне 40–50 лир; но он показал мне кошелек, и у него было не больше 10 лир. Однако, чтобы помочь мне, он телеграфировал в Вену своему зятю, указав ему, где взять 100 лир. Два дня он ждал ответа и ничего не получил; а паника разгоралась все больше, и, нагрузив повозку с буйволами, он уехал в Свиштов, откуда обещал постараться мне помочь. Я проводил его и остался в Тырново неприкаянный.

К чести сказать, и паника скоро утихла, так что каждый занимался своими делами. Мы все еще околачивались в митрополии, куда вскоре должен был вернуться и архимандрит, и уже требовалось позаботиться о том, где еще мы можем остановиться.