Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

— Благодарю вас, но вы меня обижаете. Чтобы облагодетельствовать этих болгарок, вы посылаете их в Россию учиться бесплатно, я же только за то, что проэкзаменовал их, должен взять от вас вознаграждение. Нет, я никак не могу поступить так бесстыдно. Это обязанность, которую учитель, хоть он и болгарин, должен выполнить, — сказал я и откланялся, чтобы уже идти. Он несколько раз силой попытался вручить мне деньги и даже попробовал сам вложить их в карман моего пальто. Но я отказывался всеми способами и ушел. Вечером в доме старика Цанкова я был с радостью встречен собравшимися там друзьями за то великодушие, которое я продемонстрировал. Они сказали мне, что князь похвалил меня за то, как тактично я проэкзаменовал учениц и не принял награды, которую он мне давал, прибавив, что они могли и так, без экзамена, послать этих учениц на обучение, но, наслышавшись о том, что учитель и учительница Душановы бежали из родного города без всяких средств к существованию, искали повода, чтобы им помочь, думая, как бы их не обидеть, предлагая свою помощь напрямую.

После этих случаев со мной я стал любимцем всех русских, которые меня знали, они проявляли ко мне уважение, и без меня не проходил ни один банкет, ни одно застолье. Они всегда звали меня и вели с собой. Еще до того, как я открыл контору, я обратился с письмом в Горна-Студену[336] к ныне покойному князю Черкасскому. В нем я изложил ему, кто я и откуда, и просил его назначить меня на какую-нибудь должность. Был разгар праздника св. Димитрия; у меня были гости, когда пришел жандарм и сообщил мне, что меня вызывает губернатор. Я отправился к нему, и тот дал мне прочесть письмо, которым его сиятельство рекомендовал меня для занятия какой-нибудь должности. После этого он сказал мне: «Я попросил привести вас для того, чтобы сообщить, что имею на вас виды. Как только появится какая-нибудь должность, я вас вызову».

Я поблагодарил его и вышел и до Нового года жил с надеждой, что он меня вызовет. Накануне первого января он позвал меня и дал прочесть телеграмму от князя Черкасского из Казанлыка; тот телеграфировал губернатору послать меня туда немедленно. Я пообещал ему завтра же выехать и вышел.

Веселый, охваченный сильной надеждой, что скоро я увижу вновь свою родину, я пришел домой и начал готовиться и думать о поездке. Старик Янко Белялия дал мне свою лошадь, а старик Цанков — свою дорожную енотовую шубу, и ранним утром 1 января 1878 г. в очень сильный мороз я выехал из Тырново в Казанлык. Дороги замерзли, и лошадь едва шла, было скользко, и она ступала осторожно и мучительно и с трудом дошла до Дряново. По пути оттуда до Габрово немного распогодилось, и ехать стало чуть легче. По дороге я встретил наших ополченцев, они везли к Тырново часть плененных на Шипке войск Вессель-паши[337]. На Рождество князь Мирский[338] со стороны Селце и генерал Скобелев — через Имитрий вновь пересекли гору и перекрыли с двух сторон пути для турецких войск на Шипке, которые во время решительного боя при Шейново сложили оружие и сдались, а Сулейман-паша бежал через Средну-Гору.

Так, после падения Плевны русские вновь завладели Розовой долиной. Некоторые из офицеров этих плененных войск, которые имели, видимо, средства, передвигались на телегах, запряженных одной лошадью, а солдаты, оборванные, шли пешком. Среди них были некоторые настолько ослабевшие, что едва шли. Мой взгляд с ужасом останавливался на тех, кто едва тащился. Дорога до Габрово пестрела множеством трупов. Солнце уже заходило, когда я оказался в городе, и, объехав там все постоялые дворы, я едва нашел на окраине города место, чтобы остановиться. Я передал свою лошадь хозяину постоялого двора, попросил его разместить ее как следует, за что пообещал ему вознаграждение, и поспешил в город, который, как мне показалось, пока я объезжал его, ища место для ночлега, был полон турецкими пленными войсками. Одни сконцентрировались кое-где на улицах, другие — в постоялых дворах, а третьи — жгли костры на холме над конаком, заняв его полностью. Бродя по Габрово, я увидел в одной табачной лавке своего земляка Д. Экономова и со всех ног пустился к нему, чтобы пообщаться и услышать от него что-нибудь про Казанлык. Он встретил меня по-дружески и сказал, что после того, как бежал из Казанлыка, открыл эту лавку и больше нигде не был, все время оставаясь в Габрово. В его лавке находился и один турок бинбаши. Это был молодой человек, который курил папиросу и пил ром, в чем я не отказался составить ему компанию. Мы разговорились с этим турком. Он представился мне уроженцем Константинополя, и по его обхождению и языку было видно, что он действительно оттуда. Слово за слово, и я сказал ему, что я из Казанлыка, что еду туда, и расспросил о состоянии города. Пока я его расспрашивал, он сам поинтересовался, где и в каком квартале находится мой дом. Я рассказал ему, и он сразу же протянул руку, чтобы поздравить меня с тем, что я найду свой дом нетронутым, каким я его оставил.