Русское масонство. Символы, принципы и ритуалы тайного общества в эпоху Екатерины II и Александра I

Читатель, следивший за нашим изложением, вероятно, составил себе то понятие об историческом и общественном смысле масонства, которым до‡лжно руководиться при определении частных явлений его истории. Читатель, вероятно, заметил, что «масонство» могло иметь, в сущности, много различных значений; что хотя оно и представляло собой первоначально известные понятия религиозно-нравственные и общественные, но стало потом только общей формой, в которую могло вкладываться весьма различное содержание, и что характер этого нового содержания зависел от условий и свойств того общества, куда масонство находило доступ. Отсюда многоразличный характер масонских «систем», которые расплодились на европейском материке почти тотчас после перехода масонства из Англии: новые условия, встретившие английское масонство, произвели столько разных форм масонства, сколько того требовалось для разных направлений общественной мысли или для разных расчетов интриги. Таким образом произошли клермонтская и другие французские системы, тамплиерство, шведская система, циннендорфство, розенкрейцерство, система благотворительных рыцарей, иллюминатство, Эклектический союз и т. д. и т. д. Отражая на себе влияние различных обстоятельств, масонство настолько удалялось от своего первоначального смысла, что его первые «конституции» становились чистой формальностью или получали иной смысл и что из движения, первоначально прогрессивного и нравственно чистого, в последних своих вырождениях оно становилось гнездом и орудием обскурантизма, шарлатанства и низменной интриги. Таковы были в особенности формы масонства, развившиеся в последней четверти XVIII столетия под влияниями – прямыми или косвенными – иезуитства и реакции против «просвещения» своего века. Таким образом, рассматривая исторически масонское движение в известной стране и в известное время, мы прежде всего должны припоминать себе эту относительность его значения. Вносимое в известную общественную среду, оно сохраняло или теряло свой основной характер в той мере, насколько это допускалось или требовалось данными условиями общества, – так что в истории, например, наших лож мы из-за чужого собственно явления, перенесенного целиком из иностранных источников, имеем, однако, возможность следить за историческим ходом русского общества. В этом и состоит исторический интерес этого изучения.

Восходя к началу русского масонства, можно упомянуть о масонском предании, которое относило введение масонства в России ко временам Петра Великого, и именно приписывает его самому Петру: он будто бы принят был в масонство самим Кристофором Вреном (или Реном, Wren), знаменитым основателем нового английского масонства; первая ложа существовала будто бы в России еще в конце XVII столетия, – мастером стула был в ней Лефорт, первым надзирателем Гордон, а вторым сам Петр Великий. По другому рассказу, Петр вывез из своего путешествия (второго) в 1717 г. масонский статут и на его основании приказал открыть, или даже сам открыл, ложу в Кронштадте. Едва ли есть какая-нибудь возможность придавать историческую цену этому преданию, но оно не лишено интереса, как желание масонов осмыслить исторически свою деятельность в России и приурочить к масонским идеям преобразовательную деятельность Петра, которая была в России таким же нововведением в смысле цивилизации, каким масоны должны были считать и свое братство, и которая имела ту же патриотическую основу, какую они должны были приписывать и своему собственному делу. Имя Петра пользовалось уважением у наших масонов, они пели в честь его стихи, между прочим, «Песнь» Державина – это сочувствие к реформе и могло послужить основой для указанной легенды. Более достоверные исторические свидетельства позволяют относить основание масонства в России только к 1731 г. В этом году гроссмейстер лондонской Великой ложи лорд Ловель (Thomas Coke или Cooke, lord Lovell, гроссмейстер в период 17 марта 1731 – 19 апреля 1732 г.) назначил капитана Джона Филиппса провинциальным гроссмейстером России. В 1740 или 1741 г. провинциальным гроссмейстером для всей России назначен был известный генерал Яков Кейт (James Keith, 1696–1758), англичанин, вступивший в русскую службу в 1728 г. и потом, кажется в 1744 г., перешедший на службу в Пруссию, где он стал одним из славнейших сподвижников Фридриха Великого, – человек, отличавшийся, кроме военных талантов, оказанных им еще в России, высокими нравственными качествами. Назначение свое в русском масонстве он должен был получить от гроссмейстера английских лож, которым был тогда брат его, Джон Кейт, граф Кинтор (John Keith, earl of Kintore, гроссмейстер в период 27 апреля 1740 – 19 марта 1741 г.). Есть известие, что английская Великая ложа основала в 1731 г. в Москве первую ложу, которая держала свои собрания в великой тайне; по другим сведениям, Яков Кейт уже в 1734 г. или даже в 1732 г.