Русское масонство

Ликвидировав дела с представителями Новиковского кружка и с самим Новиковым, правительство занялось ликвидацией финансовых дел новиковской компании. Конфискованные книги, напечатанные тайно или напечатанные с разрешения, а затем запрещенные, были сожжены в количестве 18 656 экземпляров. В 1794 году в Гендриковском доме было открыто еще одно помещение с книгами, ранее неизвестными, и часть этих книг также была сожжена.

Дела компании находились в весьма расстроенном состоянии. Личное имущество Новикова было невелико, компания же оказалась имеющей большие долговые обязательства, значительно превышающие ее имущество. Попытки продать с публичных торгов дом компании, ее аптеку, типографию оказались неудачными, ибо не было охотников торговаться[292]. Все материальные дела новиковской компании ликвидированы в окончательном виде при императоре Павле.

Сделав общий обзор преследований, необходимо теперь особо выделить дело Новикова, отношение его к остальному масонству. Так как в науке долгое время дело Новикова в представлении ученых совершенно сливалось с делом всего масонства, то для многих суровое осуждение Новикова казалось величайшей несправедливостью. Но думается, что Новиков вовсе не нуждается в оправдании и что историку не приходится выступать в роли обвинителя императрицы. В этом деле получилось то, что всегда бывает, когда представитель власти стремится удержать существующий порядок вещей, оберегает его от тех элементов, которые способны внести новую прогрессивную струю в общественные или политические соотношения. И Екатерина поступила так, как только и мог поступить государь с убеждениями, в которые он веровал, а Новиков подвергся обычной участи общественного и политического деятеля, пошедшего вразрез с курсом правительства, без надежды на возможность убедить его в правоте своих идеалов. В самом деле, история вопроса в науке такова. Один из первых исследователей, Лонгинов считал Новикова совершенно невиновным и искал причины его заточения в нерасположении к масонам фаворита императрицы графа Дмитриева-Мамонова. Он же говорит о недоброжелательстве к дружескому обществу куратора Московского университета графа Мелиссино[293]. Недавно профессор Иконников высказал мысль, что первое дело, возникшее против Новикова в конце 1785 года, было результатом внушения лица, желавшего сделать неприятность архиепископу Платону поручением ему испытать Новикова в религии[294]. С особенной обстоятельностью останавливался на деле Новикова покойный академик Пыпин, обращая внимание на моральную сторону дела. Он особенно подчеркивает то обстоятельство, что участь Новикова была решена без формального суда. Это замечание правильно, но напомним, что тогдашний суд нашел бы в Уложениях и воинских артикулах еще более суровую форму наказания для Новикова. Пыпин настаивает на том, что никаких неоспоримых доказательств для взведенных на Новикова обвинений найдено не было, не было найдено никаких указаний на какие-либо сокровенные замыслы. Таким образом, Новиков был осужден за печатание неразрешенных книг, что в глазах правительства большого значения не имело. Оправдывая Новикова, Пыпин, однако, не может не признать того, что обвинения были направлены против общественной деятельности Новикова, но отрицает за ним «какие-нибудь политические затеи»[295]. Впрочем, по существу, в объяснении этого вопроса Пыпин следовал за мнением, уже ранее его высказанным Якушкиным (сборник «Почин»[296]). Для Незеленова, который очень много разъяснил в этом деле, суровое осуждение Новикова сравнительно с судьбой, постигшей главу этого ордена князя Трубецкого, не совсем ясно. Поэтому автор высказывает догадку, что Новикова судили как журналиста за убеждения, высказанные им в журнальных статьях[297]. Напротив, новейшие исследователи прямо указывают на общественно-преобразовательный элемент в деятельности Новикова[298], даже на политический элемент (например, профессор Сиповский, хотя, по его мнению, «Екатерина не могла обличить Новикова, судя по обнародованным документам»[299]).