Русское мировоззрение. Как возможно в России позитивное дело: поиски ответа в отечественной философии и классической литературе 40–60-х годов XIX сто

Не близки, не внятны своей среде и родственные по духу Бельтову супруги Круциферские. Тут нужно отметить, что все они (и Бельтов в том числе) помечены некой «ущербностью» происхождения. Это бастарды. Любонька, как уже было сказано, — дочь крестьянки и дворянина Негрова. «Положение ее в доме генерала не было завидно — не потому, что ее хотели гнать или теснить, а потому, что, исполненные предрассудков и лишенные деликатности, которую дает одно развитие, эти люди были бессознательно грубы».[307] Сам Негров то и дело повторял девушке, что она всю жизнь обязана Бога молить за его жену, без которой она была бы не барышней, а горничной. Сама же Глафира Львовна считала себя обязанною каждой вновь знакомившейся даме представлять Любоньку, присовокупляя: «Это сиротка, воспитывающаяся с моими малютками». И при этом делала шепотом тайные пояснения, смысл которых нетрудно было Любоньке угадать.

Не зря В. Г. Белинский, рассматривая новое произведение Герцена, отметил, что главная, «задушевная» мысль автора, выраженная в его романе «Кто виноват?», — это мысль о человеческом достоинстве, «которое унижается предрассудками, невежеством, и унижается то несправедливостью человека к своему ближнему, то собственным добровольным искажением самого себя»[308]. И еще: «Это — страдание, болезнь при виде непризнанного человеческого достоинства, оскорбляемого с умыслом и еще более без умысла, это то, что немцы называют гуманностию…»[309] Белинский тут же поясняет, чту имеется в виду под словом гуманность. В его интерпретации это человеколюбие, но «развитое сознанием и образованием».

«Вот это-то чувство гуманности и составляет… душу творений Искандера. Он ее проповедник, адвокат. Выводимые им на сцену лица — люди не злые, даже большею частию добрые, которые мучат и преследуют самих себя и других чаще с хорошими, нежели с дурными намерениями, больше по невежеству, нежели по злости. Даже те из его лиц, которые отталкивают от себя низостию чувств и гадостию поступков, представляются автором больше как жертвы их собственного невежества и той среды, в которой они живут, нежели их злой натуры»[310].

Действительно, в той среде, в которой живут Любонька и Дмитрий Круциферский, чувство собственного достоинства, гуманность — вещи малознакомые и их явление в этой среде — своеобразное открытие русской литературы. В самом деле, когда носителем гуманности выступает Чацкий или даже Бельтов — это еще как-то подразумевается их происхождением, воспитанием и образованием. Но чувство собственного достоинства в Любоньке — явление действительно исключительное, если вспомнить ее происхождение и воспитание. Поэтому и «теснит» ее не только семейство Негровых, но и все окружающие в усадьбе, дворня в частности.

В подобной же ситуации оказывается и Дмитрий Яковлевич Круциферский, с которым читатель знакомится, когда тот нанимается в качестве учителя к детям Негрова. Он истинный разночинец. Его отец — уездный лекарь, жизнь которого была беспрерывной, тяжелой, мелкой, оскорбительной борьбой с нуждою. Учился он на казенный счет в Московском университете и, выпущенный лекарем, прежде назначения женился на немке, дочери какого-то провизора, приданое которой состояло из нескольких платьев. Жена родила ему пять человек детей, из которых трое скончались от скарлатины. Маленький Дмитрий был с детства слаб, родился преждевременно, слабый, худой, хилый и нервный. И хотя он «иногда бывал не болен», но «никогда не был здоров». Несчастия его, как замечает автор, начались прежде его рождения.

По прошествии времени молодой Круциферский сделался кандидатом. И хотя от природы он не был одарен «ни особенно блестящими способностями, ни чрезвычайной быстротою соображения, он любовью к науке, постоянным прилежанием вполне заслужил полученную им степень».[311] Живи он в Германии, делает важное замечание автор, и ему бы предстояло тихое, благородное, счастливое и немножко ограниченное существование, разворачивающееся в форме учено-педагогической деятельности и в немножко ограниченном семейном кругу. Однако Круциферскому посчастливилось родиться в России, где такая жизнь невозможна. «Я решительно думаю, — продолжает повествователь, — что нет, нашей душе не свойственна эта среда; она не может утолять жажду таким жиденьким винцом: она или гораздо выше этой жизни, или гораздо ниже, — но в обоих случаях шире…»[312]

Словом, по складу своего происхождения, воспитания и характера, а следовательно, и своего мировидения Дмитрий Круциферский никак не вписывался в логику русской жизни. Сделавшись кандидатом, он попытался получить место при университете; потом думал пробиться частными уроками, но все попытки были напрасны; подобно отцу, он оказался неудачником. И тут ему на помощь пришел инспектор врачебной управы NN, доктор медицины Семен Иванович Крупов (один из любимых героев А. И. Герцена), который и содействовал вступлению Круциферского в должность домашнего учителя Негровых.