Русское окно

Нет, в музее есть только несколько фотографий. Ему было уже за пятьдесят, когда он отправился в Россию на поиски новой жизни. Женился, родил сына, который сейчас живет в Москве. После начала Второй мировой войны Фогеля как иностранца интернировали в Казахстан. Умер он в нищете. Рисовал до последнего дня. Его акварели напоминают мне «Капричос» Гойи.

Ради них я и приехал в Бремен, объяснил Руди.

Что же это за особа, в жизни которой Фогель сыграл такую важную роль?

Девушка, прадед которой строил Транссибирскую магистраль. И у него была своя вторая, русская жизнь. Его сын был врачом в больнице колхоза имени Буденного, где Фогель умер. Обстоятельства сложились так, что миниатюры, которые хранятся в Ворпсведе, попали туда через Будапешт. Девушка, которую я упомянул, выросла на миниатюрах Фогеля, они были для нее чем-то вроде азбуки.

Невероятная история.

Обычные истории никому не интересны. Это даже не истории, а просто сообщения.

Вы сказали, что пишете пьесу о Фогеле.

Это пока что только идея. Его вагон очень заинтересовал меня. Наверное, вагон – идеальный дом.

Не думаю. Рельсы определяют направление. Вы живете в движущемся гробу. Разве это свобода? Представьте только, сколько возможностей кроется в гостиницах и пансионах. Впрочем, Герман Фогель вовремя отказался от вагона.

Ворпсведе

Действие первого акта должно происходить в вагоне, думал Руди, направляясь в полупустом утреннем автобусе в Ворпсведе. Просторный салон с четырьмя окнами, в которые видны различные пейзажи. Они не только невозможны на таком маленьком пространстве, но и каждый пейзаж изображает другое время года. В кресле спиной к публике сидит Фогель. С правой стороны мольберт с нетронутым полотном.

Он не выспался. Поэтому не мог пойти дальше первой сцены. В полночь он ушел из паба «У веселого сапожника». Ходил по пустым улицам Бремена. Коллаж вечера с Арно завершился в гостиничном номере, когда, освобождая карманы, рассмотрел визитную карточку: Арно Кроненберг, директор. «Парадизо».

Адрес на периферии Гамбурга. Наверное, только сад и огромный шатер. Цирк «Парадизо»? Звезда вечера, иллюзионист Арно. Движением руки приглашает зрителя из третьего ряда подняться на сцену. Тот, смеясь, отказывается. Следующий – молодой человек в пятом ряду. Неуверенно поднимается на сцену. Через несколько минут Арно приводит его в состояние, в котором возможно любое путешествие. На верблюдах он пересекает степи Казахстана, путешествует в комфортабельном вагоне по сибирской глухомани, сидит у костра под звездным небом Карелии.

Автобус сворачивает на узкую дорогу, ведущую сквозь лес. Появляются первые дома Ворпсведе. Разводной деревянный мост с полотна Ван Гога. На другой стороне канала простирается равнина. Руди выходит у железнодорожного вокзала. Пустые перроны. Кадр как в кино. Только что побеленное здание с тремя входами, для пассажиров первого, второго и третьего класса. Зал первого класса пуст, на столах фарфоровые сервизы, синие плюшевые портьеры, белые стулья с бирюзовыми сиденьями. Во втором сидят японские туристы. Руди входит в зал ожидания третьего класса. Лавки без спинок, длинные столы, у прилавка два молодых человека в рабочих комбинезонах. Заказывает двойной эспрессо. Снимает с полки местную газету. Перелистывает ее, после чего дополняет первую сцену пьесы о Германе Фогеле. Вместо того, чтобы сидеть в кресле спиной к публике, художник смотрит в зал. На коленях держит развернутую газету и комментирует новости. Покушение в Сараево. Европа погружается в войну. В России начинается революция. Не хватает пятого окна с цифрой, указывающей на текущий год. Вся жизнь в вагоне. В оконных рамах меняются пейзажи. В последнем акте только кровать и одно окно с годом смерти. Художник лежит и бормочет. Свет на сцене гаснет. Слышен только стук колес удаляющегося поезда.