Русское зазеркалье (двуязычная версия)

— Это не ошибка, а мы просто должны быть счастливы, что вообще живы и находимся в сносных условиях, по сравнению с другими! — вступила в беседу одна красноречивая овечка, подходя ко мне ближе, будто именно меня она силилась убедить. — Бывает и хуже, гораздо хуже! Я поражаюсь вам, сёстры: чем вы недовольны? Вас никто здесь не бьёт, не мучает, не пытает!

Кто-то большой и грозный приближался к нам из темноты, и все человеко-овцы, кроме этой единственной, бросились врассыпную. А та продолжала разглагольствовать:

— И на работу вам тоже не надо! Еды в избытке: кушайте, пожалуйста, в своё удовольствие! А что касается…

Мощная когтистая лапа вознесла говорунью в воздух.

Я увидела её хозяина: кого-то вроде стоящего на двух кривых ногах рогатого волка — или, пожалуй, крокодила («ногах», говорю я, потому что они заканчивались копытами). На Земле этот демон был бы четырёх- или пятиметрового роста.

Одним рывком рогатый пастух разорвал несчастную пополам и, судя по доносившимся до меня звукам (я успела зажмуриться), пожрал её без остатка.

Раздались тяжёлые удаляющиеся шаги.

— He has signed the warrant, — ворчливо пояснила темнокожая демоница. — He doesn’t need you. No daydreaming, hey! Go! Go![10]

Для спуска ещё ниже нам потребовалось нырять в какой-то чёрный пруд, достаточно зловонный при этом. Зловоние, впрочем, было только наверху. Мы провалились сначала в полную тьму, в абсолютное ничто, а после в этой тьме где-то сбоку засветился краешек.

Очередной мир не имел никакой поверхности, по которой можно было бы ходить ногами. Он представлял собой густой и вязкий пар оранжевого цвета. Кольчуга Рыцаря, которая до сих пор меня защищала, стала вдруг очень холодной, и, охлаждая окружающее пространство, словно образовала вокруг меня кокон переносимой температуры. Если бы не она, то, похоже, мне пришлось бы очень жарко.

«Добро пожаловать в Пекло, — подумала я про себя с мрачной иронией. — Или, как говорят на Британщине, welcome to hell, full version[11]».

Моим конвоирам тоже приходилось нелегко. Они где-то успели натянуть на себя чёрные водолазные костюмы, а также подобие ласт и наручных плавников, но всё равно плыли через оранжевый кисель не очень уверенно, дышали, как и я, тяжело и вполголоса переругивались между собой.

«Помогите! — раздался истошный крик совсем близко. — Помогите! Господи! Вы, кажется, живой человек — помогите!»

То, что я называю «криком», было, скорей, умственным импульсом: здесь, как и во многих других случаях, мне приходится использовать ближайшие аналоги за неимением точных.

Клубы оранжевого тумана раздались, и совсем близко от меня появился живой мешок с короткими лапами.

На спине мешка сидел и кромсал его спину острым кривым ножом чёрт средних размеров: самый обычный, мифологический, средневеково-карикатурный, но от этого не менее злобный.

Мои сопровождающие, подплыв к чёрту, на английском языке крикливо-нахально потребовали от него или принять меня, пленницу, в своё распоряжение, или подписать бумагу о том, что она (то есть я) в этом мире без надобности.

Чёрт, мельком глянув на меня, почти сразу утратил ко мне интерес, только с неприязнью оскалился на мою кольчугу. По-английски он понимал плохо, и беседа затягивалась. Я, вовсе не горя желанием быть переводчицей, между тем обратилась к живому мешку:

— Кто вы? За что вас так? Как вас угораздило?

«Я — ведущий и шоумен Жаждагорин», — ответил мешок, даже с некоторым обиженным достоинством (обиженным — потому что я его не сразу узнала).

— Жаждагорин, — повторила я причудливый псевдоним — и вдруг вспомнила этого известного в своё время радиоведущего, устроителя многочисленных телешоу в стиле ню, автора пары сомнительных книг, а также виртуозного матерщинника, возведшего и сам мат, и смакование реальностей, которые он обозначает, в страннопахнущее искусство. — Позвольте, как же, как же… Только ведь вы умерли десять лет назад!

«Ну и что, что я умер! Весь я, к сожалению, не умер… Кстати, спасибо вам за передышку. Послушайте, — вдруг зачастил он быстрым шёпотом, — ангелом я, конечно, не был, но ведь что со мной делают здесь, — это ужасно, несоразмерно, это же просто лютый ад! Хотя это ведь и есть ад, ха-ха… Смешная шутка, что же вы не смеётесь? Девочка моя, милая, хорошая девочка, я вам говорю: если бы знать заранее! Если бы, на Земле, знать заранее! Вы ведь девочка? Понимаете, я почти не вижу, только на слух… “Растлитель”, “растлитель”, говорят они, но в физическом смысле, в половом, я даже ведь никого и не растлил. Я только показывал, как гадки и смешны бывают люди, но разве люди действительно не бывают гадки и смешны? Разве это справедливо?!»

— Чем я могу вам помочь? — спросила я осторожно, с жалостью, и добавила: — Дерзко, конечно, с моей стороны обещать вам помощь: я сама тут в качестве пленницы…