Русское зазеркалье (двуязычная версия)

Сотни тысяч лет нам ждать возничего, и с окриком «Слазь!»,

С сердцем богача, с сумою нищего, плюхнуться в грязь.

Возничего, безусловно, нужно понимать как вождя, национального лидера, царя. Если вы спросите меня, где провести черту между вождём и царём, я не буду знать, что вам ответить. Для меня все эти слова — синонимы, де-факто, если не де-юре. Россия всегда была и до сих пор остаётся авторитарным государством. (Это ведь именно то, что вы хотели услышать, разве нет?) Закрывать глаза на этот факт нашей общественной жизни — нелепо, и тем не менее думаю, что у вашего покорного лектора и Игоря Саруханова диаметрально противоположные взгляды на то, является ли наличие монарха благословением или проклятием для нации. Любой поклонник британской королевской семьи будет, вероятно, на моей стороне… Однако предмет нашего разговора — не моя невыразительная личность. Для Игоря Саруханова Возничий — это неизбежно тиран и диктатор, некто, кто кричит: «Слазь!» — и тогда вы падаете в грязь, хоть и имеете богатства в сердце. Может быть, вы вспомните Бориса Березовского и печальный финал его жизни: ему тоже пришлось послушаться этого окрика и, выражаясь образно, «слезть». В России вы не можете спорить с Возничим, каким бы богатым вы ни были.

Моё субъективное мнение таково: сарухановские герои с их «сердцами богача» едва ли способны завоевать симпатии обычного русского человека. Наши сердца завоёвывают «униженные и оскорблённые», если воспользоваться выражением Достоевского. Нам не жаль богачей, брошенных в грязь, по-настоящему. Если бы музыкант вложил в грудь своих героев «сердца святых» — тогда бы мы их полюбили. Но проблема в том, что святых сложно смутить окриком «Слазь!». Они и так всё время у земли. Всё это напоминает мне короткую беседу русского царя и Василия Блаженного в «Борисе Годунове», известной опере Модеста Мусоргского. Почему нищий отклоняет смиренную просьбу монарха молиться за спасение его, царя, души? Ещё один вопрос, который мы попробуем обсудить.

Во всей второй строфе слышится голос российской либеральной интеллигенции, причитающей по поводу того, что они, «единственные цивилизованные люди в этой дикой стране» (с моей стороны это сарказм, если кто не понял), вынуждены слушаться окрика «Слазь!», от кого бы тот ни исходил: от Николая Первого, Иосифа Сталина или Владимира Путина. Прозападная либеральная интеллигенция в России будет жаловаться на жизнь до второго пришествия Христа. Если сам Христос предложит этим людям следовать за Ним, соединиться с Ним в Небесном царстве, но при том отбросить все их мелочные мысли и дурные умственные привычки в качестве единственного условия — они и тогда скажут, что суровый Возничий кричит на них: «Слазь!» Вы, возможно, скажете, что всё это звучит очень по-церковному. Ну, ничего с этим не поделать.

Есть, однако, две вещи, которые примиряют меня с этой песней. Одна из них — ностальгические воспоминания моего отрочества. Все эти песни, как и некоторое их понимание, были мне «переданы» одним из моих учителей, человеком, которого я исключительно уважаю, поэтому они не могут быть очень уж дурными, как бы сентиментально это ни звучало. Вторая причина — это третья строфа «Скрипки-лисы», которая просит нас

[в]ымешать до дна, и пусть преследуют

Горе и мрак.

Только жизнь одна, и помнить следует:

Рядом — овраг.

Это — очень по-русски. Заурядный представитель прозападной либеральной интеллигенции в России не устремился бы добраться до самой сути вещей, до дна; он не захотел бы бесстрашно посмотреть в лицо горю и мраку, объявившим на него охоту. Также он не беспокоился бы о том, закончит ли жизнь в овраге дурных мыслей и дел или нет. «Нужно быть мужчиной, чтобы переносить невежество и усмешки», — сказал Гордон Самнер, музыкант, больше известный как Стинг. Нужно быть русским, чтобы принимать то, от чего вы не способны убежать; нужно быть русским, чтобы знать глубину своей порочности, но не упасть в этот овраг. Для того, чтобы упасть в этот овраг, добраться до самого его дна, но при этом нравственно воскреснуть, тоже нужно быть русским.

Пожалуйста, задавайте вопросы.

[2] — Вы выглядите именно как Алиса в Стране Чудес, моя хорошая! — шестидесятилетняя женщина за столом директора в бледно-жёлтой блузке с V-образным вырезом осветилась улыбкой. Наверняка она имела в виду мою причёску и волосы до плеч, и ещё мою длинную юбку до середины голени, и белую блузку, вот это вот всё; кстати, лет десять назад я чёлки не носила. Да и два года назад: что я только не выделывала со своими волосами два года назад… Я невольно коснулась волос, тоже улыбаясь:

— Видите, миссис Уолкинг, я уже достаточно стара, чтобы прекратить эксперименты с причёской… Вы ведь Миссиc Уолкинг?

Миссиc Уолкинг кивнула. Через её cтол мы пожали друг другу руки, верней, просто соединили их и слегка встряхнули, как тут и принято пожимать руки.