Русское зазеркалье (двуязычная версия)

— I don’t use anything artificial, only a mirror and a burning fireplace, — решилась я немного поделиться технологией.

— Sounds so intriguing… And you… don’t you anticipate other dangers, such as choking from the smoke if the fire suddenly expires?

— I am a member of a nation which is always ready to face any danger, Mrs Walking, — отозвалась я с мрачным юмором. Директор вежливо рассмеялась. — But you may be right; because each time I go there, it is a different place which is a complete surprise to me…

— Oh! You take care of yourself there, will you?[23]

○ ○ ○

…Взрыв на миг оглушил меня и заставил прижаться к стенке окопа — если это был окоп, конечно. Сверху посылалась земля. Меня потрепали по локтю:

— Зеркальце потеряла.

Боец, сидевший совсем рядом в той же, что и я, позе, спиной к другой стенке окопа, протягивал мне зеркальце.

— Спасибо, — поблагодарила и, взяв зеркальце, быстро огляделась. Пилотка, гимнастёрка, форменная узкая юбка, кирзачи. (Собеседник был в такой же форме, только в галифе и в шлеме-каске вместо пилотки.) А чумазая! Будто из угольной шахты. Я негромко вздохнула.

— На — глотни, умойся, — тот же боец протягивал мне фляжку, не солдатскую, а плоскую, маленькую, делая это спокойным, бытовым движением, да и вообще он был очень расслабленным, несмотря на новый грохот почти каждую секунду.

Не без опаски я приняла из его рук фляжку и глотнула, ожидая внутри водку или чистый спирт. Нет, обычная вода. Плеснув на руку, я действительно провела мокрой рукой по лицу.

— Лей, лей больше! — подбодрил он меня. — Вон, на правой щеке ещё… Ты откуда, с какого участка?

— Я с Земли.

— «Двухсотая»? — он даже не особо удивился. — Рано вроде…

— Н-нет, — я не сразу сообразила, что значит термин. — Я так, на пару часов...

— Ну? — мужчина улыбнулся, чуть приветливей, слегка насмешливо. — На экскурсию, что ли, как Витя-миномётчик?

— Получается так.

— Как зовут?

— Аля, — назвала я своё детское имя, меж тем не отводя глаз от знаков различия в его петлицах. Вёл-то мой собеседник себя совсем по-простому, по-солдатски, да и вообще казался молоденьким. Обычное русское лицо, несуразная рыжеватая бородка. Вот только смущали меня эти два малиновых прямоугольника… Они называются «шпалами», извлекла я откуда-то из глубин памяти, а вот какому воинскому званию соответствуют?

— Комбат я, комбат, — отозвался собеседник, обнаружив, куда я смотрю.

— А зовут вас как, товарищ майор?

— На «ты» давай, ладно? Комбатом и зови, а то, видишь, с Земли многие интересуются: не тот ли… Глупости это, будто я какая селебрити…

Ещё один взрыв, совсем рядом, густо осыпал нас землёй.

— Зря умывалась, — то ли с юмором, то ли с сожалением прокомментировал молодой комбат.

— Мы правильно делаем, что тут сидим? — заволновалась я.

— Расслабься, сиди, не кипишуй, куда тебе надо? Арта работает, не видишь?

— Артиллерия?

Комбат вздохнул. Пояснил мне терпеливо, как новичку:

— Арта — это от вражеского «зе арт», искусство то есть. Они там у себя, на Западе, склепают какое-нибудь унылое пропагандистское… кино, и лупят нам по мозгам. Моим бойцам не очень опасно. Тебе — не знаю, ты молоденькая…

— Мне двадцать восемь.

— Серьёзно? Выглядишь на двадцать.

— Ты, знаешь, тоже… на двадцать с хвостиком! — почти обиделась я (никогда раньше не думала, что женщину можно обидеть, сказав, как молодо она смотрится).

— Мне тридцать три.

Мы оба издали короткий смешок.

— Тут, да, на Линии, есть такой эффект, — продолжал Комбат, доставая из-за пазухи пачку папирос, чиркая спичкой. — Я закурю, ты ничего? Сама-то не?.. Тут, Аля, всё по-другому немного устроено: тут из ума всё состоит. Ты не думай, здесь люди тоже умирают. Вот поверишь в их унылое… в их кино, то есть, и хана тебе.

— Ты такой милый, так тщательно подбираешь слова, — похвалила я его, мысленно улыбнувшись этой замене обсценного слова, которого в России даже дети не стесняются.

— Да нет, какое подбираешь, я что, оратор? Дама просто, а я женщин-то три года не видел. С самой, значит, — он усмехнулся, — «телепортации»…

Что-то смутно знакомое мелькнуло в его лице, да ещё эта бородка… Но бестактно лезть с личными расспросами к человеку, который даже от имени отказался, заменив её на название воинской должности. Вместо этого я спросила что-то чуть более умное:

— Если сейчас артподготовка, значит, они скоро в атаку пойдут?

Комбат глянул на наручные часы и спокойно подтвердил:

— Пойдут. Минут через пятнадцать.

— Я могу быть полезной? — спросила я, неожиданно для самой себя.

— Ты?

Комбат выпустил струйку дыма.

— Да, — так же неожиданно ответил он. — Мне второй номер нужен в дот к пулемётному расчёту. Так-то я один справлюсь, но с подающим спокойней. Ты не думай, что если комбат — то он, типа, в штабе: я тоже работаю, тоже на равных. У меня и батальона-то полноценного нет — так, название. Тут две роты личного состава только…

— Я готова! Прошлого подающего… убили, значит?

— Переметнулся.

— А…

— Почему переметнулся? Рукопашная была, его скрудж укусил.

— Что?! — не поверила я: спокойная манера командира не предполагала сюрреалистический юмор.