Рыбка в клетке

Просто не могу себе представить, каково это. Быть изолированным как заключенные, но заключенные могут читать, общаться, гулять; быть изолированным как Олдбой, но у Олдбоя был телевизор и Одлбой не существовал; быть изолированным как Эдмон Дантес, но и Дантес – плод воображения Дюмы. Каким надо быть чудовищем, чтобы заставить пройти человека через подобное? В эту секунду я чувствую ненависть, всепрожигающую, всепоглощающую, чистую ненависть к человеку, который ставит подобные опыты над другими людьми. Я не понимаю, в чем цель его экспериментов, я не понимаю, как можно было давать подобные желания, и я не понимаю, почему он все еще продолжает игру в то время, когда уже давно его должны были остановить. И меня пробирает до самых костей от того, что я знаю этого человека, что я его видела, я с ним общалась, сидела напротив, глядя в его глаза, и могла коснуться, лишь вытянув руку. Господи, как же он был ко мне близок!..

– Какие были остальные два желания?

– Без понятия. Я выкинул конверт, даже не открывая его, а потом через сеть послал ублюдка к черту.

– Вы общались с ним вживую? Кроме первого раза?

– Нет.

Значит ли это то, что я единственная, с кем он встречался два раза? Но почему? Что мне дает знание того, что наши отношения отличались от стандартных отношений в “Золотой Рыбке”? И где гарантия, что они отличались? Может, среди тех, кто покинул игру, уже были подобные? Может, он разговаривал с кем-то так, как разговаривал со мной: делился советами, высказывал странные сентенции, давал домашние задания, интересовался успехами? Мне хочется, безумно хочется верить, что это правда, что я не одна, ради кого он сделал исключение, ибо если допустить, что это так, значит Сергей нашел во мне что-то, что его заинтересовало. Чем может заинтересоваться человек, ставящий опыты не над телом, но над человеческим сознанием? Новым материалом для исследований.

– Он не просил тебя вести что-то вроде дневника?

– Я должен был подробно расписать свои ощущения в случае успеха.

– Ты сказал, что отсутствие очистителя воздуха твоя вторая ошибка. Какая первая?

– Не догадываешься?

Решение выполнить эту миссию, ясно даже ребенку.

– Он ведь и твой Старик, верно? – говорит Sамаритянин. – И раз ты меня нашла, он и для тебя подобрал нечто охрененное, так?

– Так.

– Что это?

Я думаю, стоит ли раскрывать ему свое желание. С одной стороны, он был на моем месте, он прошел через подобное испытание, и в некотором роде это нас сближает, как могут сблизиться два арестанта, делящие одну камеру. С другой стороны, меня не покидает мысль, что наша странная связь с Сергеем должна остаться только между нами, ибо в противном случае она может быть неправильно понята, неверно истолкована, и тогда пойдут выводы, которые раз и навсегда отрежут от меня вновь приобретенный мир. Это дилемма: расскажи – и получишь, быть может, союзника; промолчи – и о пугающей тебя связи никто не узнает. Сказать или нет? Довериться или перестраховаться? Ответить откровенностью на откровенность или закрыться, оставив все при себе? Вихрь эмоций накрывает меня целиком, доводы за и против следуют один за другим со скоростью сотня в минуту, это так сложно и неоднозначно, ведь Сергей практически все время был рядом, по-своему, по-странному помогая и направляя, но в то же время медленно сводя меня с ума, и я не знаю, что решить, и какая из его граней ярче и чего в нем больше – извращенной человечности или холодного интереса вивисектора. Боже, я уповаю на твою помощь, помоги мне сделать правильный выбор. И тут же ответ, будто только и ждал этого вопроса – ты знаешь, что делать.

– Я должна обмануть смерть.

– Б..ь!

И эта реакция внезапно приносит мне облегчение, будто я сняла со своих плеч тяжелую ношу, и ее взял кто-то другой, кто-то более сильный и выносливый, чем я.

– Он просто ох…й долб…б! П…ц, б…ь, у меня слов нет! Какого х…а…

Я позволяю ему выговориться, моя первая реакция была приблизительно такой же, я через это прошла, не так, правда, эмоционально, как Sамаритянин, но сделаем ему скидку на то, что он не был готов к чему-то такому, поэтому сейчас надо переждать, дать ему успокоиться, а потом, кто знает, может, нам удастся вдвоем что-нибудь придумать.

Чай остыл, я завариваю себе новый, накрываюсь пледом с головой и вхожу в зрительный контакт с монитором. Сообщения становятся короче, паузы длиннее, мат перешел на новый, почти что миролюбивый уровень, – Sамаритянин выдохся. Еще несколько десятков слов спустя он вызывает меня.

– С этим нужно что-то делать. Нельзя позволять ему дальше творить такое, не ровен час, он даст новеньким задание кого-нибудь убить, и тогда это будет на нашей совести.

– И что нам делать? К кому обращаться? В полицию с этим не пойдешь, нас поднимут на смех, разве что обратиться в администрацию “Золотой Рыбки” с требованием исключить его из числа участников.

– Они могут его исключить, но ему ничего не стоит войти в игру снова уже под другим ником и с новым IP.

– Но ведь это уже не будет иметь значения, верно? Ведь теперь появились комитеты, они не пропустят подобные желания.