Рыбка в клетке

– Но ведь твое как-то пропустили?

– Я… выполняю его неофициально, не под эгидой “Золотой Рыбки”. Это было предложение Сергея, я тогда понятия не имела, что за желание у меня осталось, поэтому согласилась.

– Он может провернуть этот фокус с кем-то еще, с кем-то из новеньких, и убедить его, что так и должно быть.

– Значит, писать в “Золотую Рыбку” бесполезно?

– Нет, нужно предупредить, что среди… Подожди, ты его имя знаешь? Он тебе что, представился?

– А что, не должен был?

– Мне он просто передал миссии, я тут же вытянул одну, и он выложил условия. Я сейчас пишу разрабам, скину им его ник и желания.

Едва ли это что-то изменит. Разработчики могут не поверить, решить, что мы объединились с целью оклеветать игрока, чьи желания не сумели выполнить. Будь я на их месте, я бы так и подумала, благо доказательств у нас никаких: Saмаритянин выкинул свой конверт, а те карточки, что у меня, с таким же успехом я могла распечатать сама. Мы ничего не добьемся.

– Я буду держать тебя в курсе, – пишет Sамаритянин. – Не пропадай.

И что теперь? Я нашла предшественника, и он подтвердил неадекватность нашего Старика. Значит, я… свободна? Значит, больше нет нужды гоняться за чем-то, что может меня убить? Значит, можно расслабиться и поставить точку и оставить все как есть? Так? Или… нет?

Я чувствую себя еще более запутавшейся, чем раньше. Вроде бы сделала то, что должна, но на душе тяжелый камень предательства, и это выводит меня из себя. По всем понятиям чести и человеколюбия я поступила правильно, уберегла молодежь от участника, возомнившего себя богом, «сдала опасного преступника»; но в то же время это не дает мне покоя. Я не могу разобраться, в чем загвоздка, почему правильный с моей точки зрения и, несомненно, оправданный другими игроками поступок вызывает во мне такой противоречивый отклик. Будь на моем месте другой человек, он поступил бы также – уберег бы игровую братию от сумасшедшего Старика, чтобы быть уверенным, что кто-то другой поступит также, гарантируя его собственную безопасность. «Потому что я за тебя отвечаю», – сказал Сергей. – «Строго говоря, я отвечаю не только за тебя, а за всех. Поступая тем или иным образом, я создаю определенный образ человека, который выбираю, и выбирая себя, я выбираю человека вообще». Следуя его логике, я, соответственно, выбираю человека, которого заботит безопасность окружающих. Но, черт его дери, ведь остальной мир не подчиняется его логике!..

Это бессмыслица. Это положение, к которому долго шли, которое выстрадали, которое появилось не со стороны, а из собственного жизненного опыта, которому уделяли немало времени, ибо такие положения не рождается внезапно из воздуха, а являются плодом тщательного анализа и долгих размышлений. И тем не менее, это абсолютная чушь. «Мы не совершаем действий, которые противоречили бы тому образу человека, которому хотели бы следовать», – говорил Сергей. – «То есть, если я хочу какого-то определенного образа, я поступаю в соответствии с ним и – побуждаю остальных действовать так же». Значит, планируя ограбление банка, я подстрекаю весь мир грабить его тоже, планируя мстить, я ожидаю, что к моей мести присоединятся все остальные, желая разорвать в клочья какого-нибудь человека, топлю планету в море жестокости и насилия? «Если я хочу, чтобы люди вокруг меня стали добрее, я должен добиться этого образа, то есть, стать добрее самому». До какой степени нужно быть глупым, чтобы верить в подобную чушь? До какой степени нужно быть идиотом, чтобы верить в то, что собственными действиями можно дать пример миру? Я не нахожу достаточно слов, чтобы описать человека, который искренне полагается на то, что окружающие смогут поступать, отталкиваясь от его собственных дел: это либо идеалист, либо глупец, либо псих. И я больше склоняюсь к последнему варианту.

Когда я в последний раз верила в идеалы? Когда думала, что смогу изменить веками складывающийся мир? Когда даже не задумывалась о том, что мне это не под силу? Когда верила, что у меня все впереди, и есть куча возможностей, и я смогу добиться желаемого, лишь протянув руку?

В детстве. Далеком и простодушном, когда все до единого мечтают стать докторами и придумать лекарство от всех болезней, чтобы вылечить всех больных; или стать президентами и издать столько законов, чтобы все были счастливы и каждый день ели конфеты; или стать космонавтами, чтобы покорить космос и планеты, и чтобы человечество могло однажды туда переехать. И потому до нелепого странно слышать такие идеи – и от Старика, человека взрослого и помятого временем достаточно, чтобы осознавать тщетность подобных попыток. Господи, до чего я дошла – сравниваю Сергея с ребенком!