Рыцари черешневого цветка (ЛП)

Новый зал был намного больше, выше и роскошнее, чем те, которые они видели в старой пещере. Потолок по краям — плетение сводов и аркад, стены под ним полные арабесок, зубчатая резьба сбегала беловатыми известняковыми потоками к воде, которая журчала внизу. Сталактиты и сталагмиты достигали сказочной высоты и толщины. А под стенами высились колоннады или стилобаты, которые ждали украшений. И каждая геометрическая фигура в зале была орнаментирована и вылеплена филигранно, с ошеломляющим мастерством. А вода, которая лениво текла под колонами, словно голубой поезд какого-то невидимого чуда, дополняла величие и изысканность зала. Это была несмелая, отдаленная картина хрустальных дворцов из сказок и детских мечтаний, переполненная величием мраморной архитектуры и скрытая так упорно и замысловато в глубинах мира, словно умышленно для того, чтобы открыться только глазам наибольших смельчаков.

Не спрашивая и не отпрашиваясь, каждый был свободен бродить где захочется и на свое усмотрение в величественном подземном соборе. Одна из стен превратилась в течение тысяч лет в белый чистый орган, на котором капли воды со свода и их отголосок, неслышные ветры и, в конце концов, голоса и восклицания смельчаков-детей играли мелодии красоты и страха. Живая вода создала для черешаров окаменелое чудо. Каждый встретился с самим собою, с годами и фантазиями того мира, с его уверенностью, безопасностью свободы и бесстрашием…

И здесь курносый малыш со светлыми пшеничными волосами, в глазах которого снова заблестело живое серебро, ощутил во всех мелодиях и молчании мраморного замка песню поиска, а когда мелодии затихали, он слышал холодный шепот в ушах. Все и вся твердило ему, что именно здесь и только здесь запрятана волшебная коробочка. И он двинулся на ее поиски, крадучись и проникая, словно лучик света, между колонами и сталагмитами, между сосульками и еще незаконченными статуями, через потоки воды, через одинокие ступени, между кольями и горбатыми аркадами, которые перекинулись далеко, вплоть до зубчатых и загадочных стен, образовав щит на правой стороне подземного собора. Там, в плетении тысяч трещин, одни из которых тоненькие, словно нити, другие широкие, словно ладонь, там, в том великом множестве ям и углублений, словно гнезда, выдолбленные птицами других эпох, там надо искать и там надо найти. Малыш начал обследовать взглядом все трещины более широкие, чем палец, все углубления, куда можно было всунуть руку. Трещины и углубления укрывали известняковые горы. Были среди них и более широкие, куда могла пройти ладонь и даже рука вся вплоть до плеча, они заходили далеко в гору, далеко, даже туда, куда не достигал свет. Как же можно было добраться там, если даже заглянуть туда нельзя? Малыш уже почти упал духом, так как подозревал, что именно в таком укрытии может быть волшебная коробочка. Где ее искать?..

Взгляд его наткнулся на наклонную впадину, в начале она была шириной с две ладони, но через несколько метров расширялась, словно длинная бесконечная воронка. Взволнованный, словно чертенок, он обвел лучом фонаря стенки трещины, но не увидел ничего, никакого металлического блеска. Разочарованно метнул лучом дальше, до конца воронки, далеко, за десятки метров, и неожиданно ощутил, как в сердце его уколола стрела, и была она и холодная и горячая вместе с тем… Там, где заканчивалась воронка, была…

־ Виктор! — закричал малыш, словно невменяемый, наполнив громом эха пещеру. — Двигайте сюда! Сюда! Я нашел лодку!

Тик не сошел с ума. За воронкой в самом деле стояла лодка!

Это была шутка! Малыш хотел их развеселить, как обычно, или дурачится… Все думали так, но не могли противостоять призыву этой белокурой бестии и подошли к выступу. Тик показал пальцем на трещину, и надежда затрепетала вместе с пальцами, которые нажали на кнопки фонарей. Свет ударил даже за каменную воронку, растерянное дрожание малыша передалось всем и снова переполнило его самого. Так! В конце воронки была лодка, и не просто какая-либо лодка, не мраморный корабль, который сел там на мель еще из доисторических времен, а настоящая надувная лодка: лодка Петрекеску!

И то, что делал Тик до сих пор — осматривал издолбленные стены — начали делать все, но основательней и с другой целью. Если за десять метров отсюда стоит лодка, то, может, здесь есть и выход на поверхность. Но ни одна щель, ни одна трещина в стене не принесли желанного успеха в отчаянных поисках черешаров. Сами же стены были твердые, неумолимые. Все щели узкие, даже мышь не могла бы пролезть сквозь них, почти все трещины утончались и останавливались, словно лезвия, через несколько метров. И только трещина Тика, преодолев известняк, бежала вдаль. Но была она такая узенькая в начале, что туда еле пролезла рука Виктора. Через несколько метров она великодушно расширялась, сперва словно тропа, дальше — словно бульвар в мечте, но к этой тропе шириной с полметра и к бульвару шириной с метр, а может, даже два, были эти несколько адских шагов в начале, это пространство пытки, что сводило на нет и надежду, и радость.