Рыжий

- Возможно уже через час, - легко соврал я, помня о недавнем совете моего приятеля идти к цели любыми путями.

Рори, кажется, понял, о чем мы говорили, потому что одобрительно похлопал меня по плечу. Он включил свою камеру и снял помощника, а затем и всех других стратегов обороны, находившихся в комнате. Им это явно понравилось. Эти люди нуждались в поддержке, в том, чтобы о них знали за пределами здания. Наверное, всем им было сейчас нелегко скрывать свой страх, ведь возможный штурм не пощадит многих. Я прочел это в их глазах. Рори правильно сделал, проявив к ним интерес. Их покажут по телевидению на весь мир? Это хорошо. На миру и смерть красна.

Руцкой вихрем влетел в приемную и тут же скрылся в дверях своего кабинета, сопровождаемый небольшой свитой. Спустя некоторое время туда впустили и нас.

Тогда этот афганский герой очень нравился многим. Из него так и била кипучая энергия. Он и мне представлялся образцом неподкупной честности, принципиальным борцом за новую Россию, абсолютным антиподом партийным бонзам. Ну, а о его храбрости, как я уже сказал, просто ходили легенды. Одну из таких легенд рассказал мне однажды военный летчик, который в Афганистане был у Руцкого ведомым.

Будущий вице-президент был заместителем командира фронтовой авиацией 40-й армии. Но занимая этот высокий пост, он не упускал случая, чтобы самому вылететь на БШУ - бомбо-штурмовые удары по партизанским базам. И придумал такой маневр: он пикировал на место предполагаемого скопления противника, «духи» открывали огонь из всех стволов по одинокому и казавшемуся им беззащитным штурмовику, тем самым разоблачая свои позиции, а летевшие следом другие «сушки» Руцкого обрушивали на врага шквал бомб и ракет. Вот почему его дважды сбивали в Афганистане. Так бывает с человеком, который вызывает огонь на себя.

Все это я рассказал Рори, пока мы ждали аудиенции у вице-президента. На лице ирландца при этом боролись два противоположных чувства: может быть, он и сам когда-то попадал под бомбы русского летчика, да и жертв этих бомбардировок насмотрелся достаточно, но теперь ему явно не терпелось ближе познакомиться с человеком, от которого, возможно, зависела судьба демократии на одной пятой части земного шара. И Александр Владимирович не обманул его ожиданий. О, это был его звездный час! Генерал встретил нас в центре своего кабинета, крепко пожал всем руки и тут же произнес пламенный монолог, суть которого сводилась к тому, что эти «гэкачеписты» – самозванцы и мразь, что защитники Белого дома будут стоять до конца, что с ними - вся Россия и весь мир.

- Я только что от Бориса Николаевича, - с пафосом говорил вице-президент. - Он поддерживает связь с Западом. Да, весь мир симпатизирует нам.

Рори восхищенно снимал. Когда красноречие Руцкого стало иссякать, мой приятель, мобилизовав свой запас русских слов и не отрываясь от видоискателя камеры, спросил:

- Вы тоже защищать Белый дом?

Потрясающе! Руцкой отреагировал на это так, словно он всю жизнь ждал такого вопроса и неоднократно репетировал то, как на него ответит. Он картинно распахнул полу своего дорогого пиджака и достал из-под мышки, где у него была кобура, огромный пистолет. Он поднял его над головой.

- Это Стечкин! - зарычал он. - В нем двадцать патронов. Пусть только сунутся! Мы будем стоять до последнего!

Рори от восторга закатил глаза. Это было то, что он называл «эксклюзив». Наверняка такого не снял сегодня ни один оператор.

Мы вышли из Белого дома. Уже было далеко за полночь. Опять накрапывал холодный дождь. Но никто не расходился. Люди все так же стояли, взявшись за руки. Кто-то грелся у костров. Где-то звучала гитара.

Рори поспешил на Кутузовский, где находился офис крупной японской телекомпании.

- Ты же хотел отдать это на Би-Би-Си, - не понял я.

- От Би-Би-Си здесь работает целая группа, я видел. А японцы трусоваты, они сюда близко не подойдут, и потом они лучше всех платят.

Примерно через час он вернулся обратно и показал мне толстую пачку долларов.

- Вот видишь - я же тебе говорил, что японцы платят лучше всех. Они отвалили мне десять тысяч.

Уже под утро, падая с ног от усталости, мы поехали ко мне домой. Следовало хотя бы пару часов поспать. Москва была абсолютно пустой. Ни машин, ни милиции, ни прохожих. Не помню уж почему, но мы оказались на Старом Арбате – я вел машину прямо посередине этой пешеходной улицы. Никого! Ни единого человека. Город будто затаился, притих в ожидании невероятных событий. По улицам можно было ехать как угодно, не соблюдая никаких правил, не обращая внимания на светофоры. «Ваша милиция всегда первой разбегается по домам, когда пахнет порохом»? – съязвил по этому поводу Рори.