Рыжий

– Он что, правда, такой тупой или притворяется? – И ко мне: – Вам, молодой человек, московская прописка нужна?

– Н-н-ужна, – заикаюсь я от испуга.

– Тогда через три часа быть во Внуково. Сначала летите в Хабаровск, а дальше вам все объяснят.

Министр внутренних дел, любимец генсека Брежнева Николай Анисимович Щелоков, решил впервые обстоятельно обследовать свое хозяйство на Дальнем Востоке и в Сибири. Тюрьмы, лагеря, конвойные дивизии, областные и краевые управления. Его сопровождала свита из пяти высокопоставленных министерских работников и три корреспондента ведущих московских газет. Тогда еще такой моды – брать с собой в поездки журналистов – не было. И такого слова, как «гласность», никто еще не произносил и не слышал. А МВД считалось одним из самых закрытых министерств. Так что, Щелоков, возможно, в этом деле стал первым. Он затевал большие реформы в своем зловещем ведомстве и нуждался в поддержке общественности.

Поехали… Хабаровск, Владивосток, Сахалин, Камчатка, Магадан, Якутия, Иркутск, Чита, Улан-Удэ… Первые лица всех этих дальних регионов, зная о высоких связях министра, не отходили от него ни на шаг. Я впервые так близко наблюдал жизнь высшей советской и партийной номенклатуры, впервые увидел эти дальние края, впервые столкнулся с нашей системой наказания преступников. Продолжалось это приключение почти месяц. Тюрьмы, и лагеря. Долгие беседы с министром во время перелетов. Утомительные застолья с обязательными тостами в адрес «мудрой коммунистической партии и ее генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева».

И вот мы возвращаемся в Москву. И Николай Анисимович, расслабленный, довольный, оторвавшись от шахматной партии, обращается ко мне уже почти, как к родному:

– Ты чего такой грустный, Володя?

– Да вот, – говорю, – прилетим скоро в столицу, для вас это дом, а я там себя непрошенным гостем чувствую.

Короче, рассказал я министру о своей проблеме, а он в ответ только глазом повел в сторону своего адъютанта подполковника Черкасова. Подполковник Черкасов мне потом говорит: «Ты чего же раньше молчал, чудак? Считай, что твоя проблема уже решена». Так и было. Едва приземлившись в Москве, я узнал, что есть решение Компетентной Инстанции отныне считать меня полноправным жителем столицы СССР.

Молодому читателю этого не понять. В те времена московскую прописку люди годами выгрызали, вымучивали, столько унижений на этом пути терпели. Мне же она почти даром досталась.

А сама принадлежность к «Комсомолке»! По тем временам это как в высшее журналистское сословие войти. Очень скоро я осознал, что и должность в отделе спорта дает мне целый ряд преимуществ перед многими другими коллегами. Главное из них заключалось в том, что мне почти не приходилось врать, описывать бесконечные комсомольские почины, съезды, конференции и собрания. Сколько хороших журналистов завяло и спилось, изведя литры чернил на подобную ерунду. А тут спорт – голы, очки, победы. Все – настоящее, ни прибавить, ни убавить. Ну, приходилось иногда, выполняя указания «сверху», привирать, что наши стали чемпионами, исключительно благодаря заботе коммунистической партии и ленинского комсомола, так ведь партия и комсомол, действительно, ревностно следили за тем, чтобы советские спортсмены везде были первыми.

Кроме того, освещая спорт, я был обязан два, а то и три раза в год выезжать на соревнования за границу – по тем временам привилегия просто фантастическая. Австрия, ГДР, Италия, Югославия, Чехословакия, снова Япония, ФРГ, Финляндия, Штаты… За десять лет объездил едва ли не половину земного шара. Четыре Олимпиады, множество чемпионатов мира и Европы…

Стал издавать книги, писать сценарии документальных фильмов… Женился на красавице. Родилась дочь. Получил от редакции двухкомнатную квартиру в Останкино.

Иной раз ночью просыпался и думал: за что мне, валенку сибирскому, такая удача? Может, судьба меня с кем-то путает? Честно сказать, я долго жил с ощущением, будто занимаю чье-то чужое, кому-то другому предназначенное место. Кругом гении, талантливые, яркие журналисты - Ярослав Голованов, Василий Песков, Инна Руденко, Валерий Аграновский… Живые классики. А тут студент из Свердловска. Неумелый и неуверенный в себе. Тогда шила в заднице уже не было, куда-то пропало оно, любой материал в газету сочинялся в тяжелых муках.