С чистого листа главы 100-165

– Мистер президент, как вы относитесь к тому, что в Канзасе требуют преподавать креационизм в школах?

Я удивился, каждый день где-нибудь в Америке кто-нибудь пытался прекратить преподавать теорию эволюции и вместо этого начать преподавать основы креационизма. Последним случаем было тогда, когда в совет по образованию Канзаса избрали пару фундаменталистов, и они сразу же начали проводить липовые слушания, чтобы обсудить эти "споры". И всего неделю назад они продвинули свои новые законы. В общем я избегал подобных вещей. Учёные и судьи рано или поздно бы победили, и я все равно не смог убедить бы ни одного из фундаменталистов.

А теперь кто-то спросил у меня об этом в упор. Мне это было нужно ровно так же, как и лишние дырки в голове. Секунду спустя я ответил:

– Ну, я думаю, что граждане Канзаса имеют право обучать своих детей, как считают необходимым. Если это означает, что они хотят прекратить преподавать науку и начать преподавать Библию, то, полагаю, что это нормально. С другой стороны, любая комиссия в Канзасе также имеет право лишать аккредитации любую школу, которая преподает креационизм, также каждый колледж имеет право отказать в приеме студентам, которых не обучили наукам как следует.

Это и выпустило лису в курятник! Наказывать детей за ошибки их родителей? Как я посмел предложить такую бесчеловечную идею! Более чем парочка редакций со мной согласилась, но не все. Несколько газет, по большей части из сельских районов, сильно возмущались о том, как Вашингтон влезал в вопросы местного образования, и насколько лучше было бы обучаться детям ценностям их родителей и общества, и как образование традиционно было местным вопросом, и как я переступил свои границы, озвучив свою позицию. Я пытался не лезть в это, поскольку считал, что дело со временем само собой рассосётся. Рано или поздно умные граждане Канзаса пришли бы в чувство и избавились от этой религиозной чуши.

Ко мне пришли Уилл с Фрэнком, и они спросили, хотел бы я высказаться об этом на каком-нибудь общественном форуме. Я с ошеломлённый взглядом ответил:

– Да ни за что в жизни! Вы хотите, чтобы я оказался в неловкой ситуации?!

Уилл ответил:

– Многие религиозные группы хотели бы спросить вашего мнения об этом вопросе.

– И именно поэтому я не хочу им отвечать! Когда-нибудь слышали, что даже небольшая религия идёт по долгому, очень долгому пути? Уилл, мы не хотим сражаться в этой битве.

– Как же так, мистер президент? – спросил Фрэнк.

– Потому что религия не имеет смысла. Нельзя смешивать религию с наукой и математикой. Религиозные люди хотят, чтобы я был истинным верующим, а я не такой уж и истинный. Если я скажу, что права эволюция, то тем самым я скажу им, что Библия неверна. Есть огромное число людей, которые верят, что Иисус лично написал Библию на английском языке семнадцатого века. А он этого не делал, и вы про это знаете. Вообще вполне вероятно, что он даже не умел читать и писать, а если и умел, то на арамейском! Вы думаете, что я действительно захочу разбираться в этом вопросе по национальному телевидению?

– И как же вы связываете факты? – переспросил он.

– Мне просто любопытно, вот и все.

Я улыбнулся на это:

– Тем же способом, как и большинство из нас – выбирая и отбрасывая то, что не понимаю. Христианин ли я? Да, но не настолько ярый. Говорят, что в окопах не бывает атеистов, а я был в окопе, и это правда. Мы, приверженцы науки, верим в Большой Взрыв, с которого все началось. Великолепно, но кто-то должен был зажечь этот фитиль, так? На этом давайте вопрос оставим.

Я отказался втягивать себя ещё больше в это дело. Религиозному праву я был не особо друг, и они это знали. Они поняли всё в период моего первого срока, когда я отказался менять законодательство, вводить какие-либо запреты на изучение стволовых клеток. Джордж собирался запретить эти исследования, а я отправил эту идею в мусорную корзину, и примерно в то же время вычистил группу религиозных инициатив.

Я также старательно держался в стороне от разбирательства дела Терри Шайво, отказываясь позволять министерству юстиции влезать в этот бардак, и советуя Джебу Бушу оставить дело в покое. Так же все обстояло и с моей позицией по правам геев. Я был единственным Республиканцем, который проголосовал против закона о защите брака, когда он был принят в 1996-м году. Это было даже было не столько о вопросе прав геев (я придерживался не позиции "Меньше знаешь – крепче спишь", а "Не лезь"), сколько о том, что сам закон противоречил Конституции. Это были политические сражения, в которых я никогда бы не победил.