«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода

Нетрудно заметить, что слова Б. Я. Бухштаба, называющего «неотъемлемым и характерным свойством творчества Козьмы Пруткова» «использование комического алогизма» [Прутков 1965: 49], прекрасно подходят и к мышлению Жозефа Прюдома; роднит его с Прутковым и умение преподносить в качестве великого открытия истины абсолютно избитые и общеизвестные (ср. в «Мыслях и афоризмах» Пруткова: «Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? – ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло; а месяц – ночью»; «Чем скорее проедешь, тем скорее приедешь»; «Не будь цветов, все ходили бы в одноцветных одеяниях!»; «У человека для того поставлена голова вверху, чтобы он не ходил вверх ногами» [Прутков 1965: 126, 129, 139, 150]).

Процитированные афоризмы Прюдома почерпнуты частично из комедии 1831 года «Импровизированное семейство»[296], а частично из поздней, 1852 года, пьесы «Величие и падение г-на Жозефа Прюдома». В «Романе в привратницкой» Жозеф Прюдом возникает ненадолго; во всей красе он предстает перед читателями в следующих скетчах «Народных сцен» – «Суде присяжных», где он с обычной своей велеречивостью выступает свидетелем на процессе по делу, о котором не знает ровно ничего, и «Буржуазном обеде», где он проявляет свою способность произносить высокопарные фразы совершенно не к месту. Однако уже при первом появлении Прюдом демонстрирует свой резонерский талант, радуя публику следующим «оригинальным» умозаключением: «Все в природе угасает!.. Свеча есть символ жизни… Мы все покорны общему закону». Это первое появление Прюдома должно было тем лучше запомниться читателям, что его выделила «крупным планом» перепечатка этой сцены в 14‐м томе Revue de Paris, влиятельного литературного журнала, выходившего у того же издателя Левавассера, который выпустил первое издание «Народных сцен». Публикацию эту заключает следующее замечание:

Теперь вы знаете г-на Прюдома, знаете его так хорошо, что сможете узнать на улице, в толпе, в омнибусе. Между прочим, г-н Анри Монье всей душой привязался к этому персонажу; он поместил в книге росчерк г-на Прюдома, в котором характер его выражен сполна, и его портрет, поражающий нас сходством с оригиналом, которого мы никогда не видели [Revue de Paris. 1830. T. 14. Р. 266].

Поклонники таланта Монье оценили и превознесли фигуру Жозефа Прюдома сразу после ее создания; 15 мая 1830 года Бальзак, предваряя в анонимной заметке в газете «Вор» (Voleur) публикацию одной из «Народных сцен» с участием этого персонажа («Буржуазный обед»), называл его «типом, равным г-ну Журдену, Фигаро и Дон Жуану» [Balzac 1996: 658].

Фразы Прюдома (или связанные с ним) почти мгновенно «входили в пословицы» или, если говорить современным языком, становились мемами, причем среди таких мемов есть и те, которые вне контекста кажутся совершенно не смешными. Такова, например, реплика «Вас интересует Дозенвиль? Поговорим о Дозенвиле»[297], всю абсурдность которой можно понять, лишь если помнить, что Прюдом поминает этого актера многократно и совершенно не к месту.