«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода

Как мало нужно, чтобы внушить интерес к жизни, если жизнь где-то теплится и сердца не пресыщены удовольствиями! Эта прогулка, столь светская, столь мирская, хотя и сурово прерванная вечерней молитвой, есть, повторяю, цель существования севильских женщин. Они думают только о том, как доставить себе способы блеснуть на этом гулянье: в других местах они бы блистали из одного тщеславия, здесь же дело идет о любви, ибо только на гулянье жительница Севильи может повстречать мужчину, которого полюбит… И какой любовью?.. любовью восточной, любовью африканской, но без решеток гарема; впрочем, эту любовь сдерживают преграды, быть может, куда более непреодолимые для душ деликатных – христианские приличия; вот какова любовь в Севилье!.. Здесь женщина скорее откажется от обеда, чем от модного гребня, а мода на гребни меняется каждые три месяца. Гребень – один из самых заметных предметов туалета андалузки и самый дорогой.

У андалузок вообще очень маленькие ножки, которые они терзают, чтобы сделать еще лучше! Они стремятся носить башмаки, в которые не может влезть ни одна ножка, включая их собственную!.. Чтобы этого добиться, они натирают чулки мылом, а затем, из опасения потерять обувь при первом же шаге, ходят самым причудливым образом. Эти удивительные башмаки почти полностью лишены задников, так что взору являются только шелковые чулки и подошва; изгнанный задник заменяют ленты в цвет чулок; ленты эти облегают ту часть ноги, которая должна быть скрыта от посторонних глаз, и непостижимым образом удерживают пятку в башмаке, словно приклеивающемся к ступне. Этот род кокетства представляет собой пытку, достойную Китая; но севильские женщины соглашаются на подобные мучения добровольно; они готовы скорее страдать всю жизнь, чем не иметь на публичном гулянье авантажного вида[358].

Нынче в Севилью приехала из Кадиса жена английского консула; вчера она рассказала мне, что однажды незадолго до начала гулянья ее навестила одна молодая севильская дама; лишь только усевшись, прелестная андалузка, довольно близко знакомая с хозяйкой дома, попросила у нее позволения снять башмаки. Неважно, что в здешних домах нет ковров[359]: женская обувь в большую жару становится настоящим пыточным инструментом. После получасового отдыха жертва решила продолжить свое галантное мученичество, но ноги ее так свыклись со свободой, что никакими силами невозможно было заставить их вернуться назад в тюрьму. Англичанка предложила гостье башмаки своих дочерей, в которых прекрасная андалузка почувствовала бы себя совсем вольготно; принесли британские башмаки, но лишь только испанка завидела эти сапожищи, как вскричала, что ни за что на свете не покажется на Alameda (название места для гуляний в испанских городах) в таком ужасном виде; выйдя на люди в подобной обуви, она погубит свою репутацию. Пришлось продолжить ухищрения, пустить в ход холодную воду, лед, мыло, и после получаса невыразимых мучений бесстрашная кокетка смогла наконец продолжить свой путь.

Меня уверяют, что жительницы Андалузии читают только молитвенники… Так же обстоит дело и во всей остальной Испании. Счастливы мужчины, которых они любят, по крайней мере слова, которые слышат от них возлюбленные, – незаемные!.. Конечно, для выражения своих чувств андалузки прибегают к своего рода женской традиции, которую передают одна другой в разговоре, но это неизбежное образование не черпается из книг, оно не испорчено культурой заемной и тщеславной, по вине которой женщины Севера изъясняются чаще всего безвкусно и напыщенно. Здесь можно наслаждаться вволю очарованием, исчезнувшим у нас: очарованием остроумного невежества[360]. Во Франции или Англии невежественная женщина глупа; в Испании она прелестная плутовка, чей ум, нимало не обработанный, светится в глазах, обнаруживается в точности и оригинальности каждого суждения. Разница между француженкой и испанкой такая же, как между гусыней и дикой уткой; гусыня полностью зависит от того, кто ее раскармливает и служит ей тюремщиком до тех пор, пока не станет палачом; дикая утка выживает благодаря своему инстинкту, который помогает ей пользоваться дарами природы.

Нужно приехать в Севилью, чтобы со сладостным изумлением обрести здесь первобытный тип женщины, искаженный во всех других краях притязаниями и жеманством цивилизации, чувством долга навязанным, но не прочувствованным – всем тем, что делает общественную жизнь во Франции скучной и пресной. В этой стране (я говорю о Франции) дело кончится тем, что к юным девушкам станут приглашать учителей невинности, настолько важно сделалось казаться скромной и простодушной… чтобы удачно выйти замуж.

Не знаю, до какой степени вечерние прогулки представляют опасность для севильских красавиц, но многие мужья уверяли меня, что дамам этим довольно внушаемого ими восхищения. Как бы там ни было, на подобное идеальное поклонение, даже если оно в самом деле так невинно, способны, на мой взгляд, только существа юные.