С голубого ручейка...(СИ)

- Но мои вещи! Нет, не знаю, не могу так, я вас стесню...

- Ни капельки, наоборот, по хозяйству поможете. А вещи ваши мы заберём. Прямо сейчас!

И, не давая опомниться, не отдав сумочки и не выпуская ладошки из рук, повлёк за собой.

Смешалось в тот вечер всё сразу и вдруг, как в калейдоскопе. Помню, как мы долго бежали по той самой дорожке вдоль берега, мимо кустов и вросших в землю огромных камней, мимо клумб и пустых скамеек, мимо гуляющих парочек. Помню, как мы поднимались по длинной-длинной лестнице, которая всё никак не хотела заканчиваться - очередной пролёт со скрипучими ступенями выводил на очередную узкую, огороженную деревянными перилами площадку. Помню, как мы одолели, наконец, эту лестницу, выбрались на асфальтированную дорожку и ещё немного пробежали по ней к шоссе, по которому одна за одной пролетали машины. Водитель маленькой легковушки, высокий тощий парень со стриженым затылком, кажется, и сам ехал в Университет, а потому был рад оказии, в виде пассажиров, платящих за проезд.

Помню, как мы добрались до общежития - с полдюжины или больше четырёхэтажных корпусов серого кирпича с глухими стенами, пыльными окнами и рядом завешенных бельём балконов над входом. Пожилая тётка, вахтёрша, сначала не захотела меня пускать - но моментально подобрела при виде красненькой бумажки у меня в руке. Надо ли объяснять, что переговоры целиком и полностью легли на меня - а Полина стояла сзади, крепко вцепившись в мой ремень. А потом, поднявшись по лестнице, мы долго шли по гулкому коридору, почти до самого конца - до окна в торцевой стене, где на подоконнике с сигаретой в руке сидела изрядно помятая рыжеволосая особа, пуская дым в приоткрытую створку.

Комната, в которой жила Полина, оказалась маленькой. Как мне показалось, меньше, чем любая из моих в новой квартире. Три небрежно заправленных постели, три тумбочки, три одёжных шкафа в ряд у противоположной стены, неизменный портативный, тихо включённый телевизор, где на маленьком экране, на сцене плясали какие-то размалёванные черти, и узкий проход, ведущий к единственному окну, где на открытой наружу форточке сушились разноцветные трусики. На ближайшей к двери кровати сидела тощая пепельноволосая девица, что-то чиркавшая разноцветными фломастерами в мятой тетради.

Переступив порог, Полина вдруг страшно засмущалась. Остановилась и, поняв глаза, смотрит так, будто спрашивает: "Вы ведь не передумаете? Это же всё серьёзно, правда?".

- Где твои вещи? - спросил я.

Пепельноволосая девица аж подпрыгнула на своей кровати.

- Ой, Полинка! Кто это?..

- Где? - коротко повторил я.

Вещей у неё оказалось на удивление много. Новенький бежевый чемоданчик в красную клетку, на колёсиках и с выдвижной ручкой. Как она позже рассказала - родители специально купили, собирая её учиться. Маленький серо-коричневый рюкзачок, стопка книг и тетрадок... И бессчётное количество каких-то кофточек, рубашечек, брючек, футболок... Наверное, с полчаса, не меньше, мы метались по комнате, собирая всё это, вынимая то из крайнего, у окна, шкафа, то из тумбочки... Кажется, какие-то из трусиков, сушившихся на форточке, тоже принадлежали ей - очень уж выразительно она на них поглядывала. Но взять, во всяком случае, при мне, не решилась.

А пепельноволосая и про тетрадь свою забыла. Всё смотрела и смотрела на нас, водя по губам кончиком ручки. И только когда мы уходили, вполголоса заметила:

- Ну и даёшь же ты, Полинка!

Каюсь - закралось у меня в эту минуту сомнение. Только передумывать, и играть назад было уже поздно. Снова мы шагали по длинному гулкому коридору, слушая несущиеся вслед неприятные шорохи и шепотки. Курившая на подоконнике девица куда-то исчезла, а толстая вахтёрша при нашем появлении разразилась длинной выразительной тирадой.

К этому времени на город успели спуститься сумерки - было то время, когда фонари на улицах ещё не горят, но ясно, что вот-вот зажгутся. И снова я стоял на обочине, пытаясь поймать машину, и снова Полина пряталась за моей спиной, вцепившись в брючный ремень. Вот только водители в этот час были сама нелюбезность. Ехать предстояло по Кольцу, через весь город, так что можете представить, какую цену они ломили...

Уже за полночь, когда за окнами сгустилась непроглядная темнота, слегка разрываемая слабым светом уличных фонарей далеко внизу, мы наконец-то оказались дома. Только не подумайте, что до появления Полины у меня был живописный беспорядок с разбросанными там и сям носками и брюками и горой немытой посуды в раковине. Хотите - верьте, хотите - нет, терпеть не могу подобный бардак, особенно когда он сопровождается пустыми бутылками.