С Корниловским конным

Александров был «раздавлен». Он густо покраснел, молчит и со стула не встал. А вновь прибывший, так же спокойно, повернулся к Бабневу и говорит:

Г

— Господин полковник! Я этому не подчиняюсь... и я вступаю в свои обязанности старшего врача Корниловского полка и немедленно же доношу обо всем своему непосредственному Санитарному начальнику.

Доложил и тут же вышел из комнаты. И остался в полку. И командир полка полковник Бабиев — ничего не мог ему сделать.

Это были «первые картинки», после которых я немножко «косо» поглядел на Бабиева; но они ничуть не отразились на наших взаимоотношениях ни по службе, ни по дружбе.

Ночной набег бригады Бабиева в тыл красных

В ночь на 21 ноября вся 1-я Конная дивизия (пять полков) незаметно для красных была оттянута в село Констан-тиновское. В ночь на 22 ноября — она сосредоточилась у железнодорожной станции Кугуты. В маленьком вокзале полковник Топорков собрал всех командиров полков и доложил секретный приказ командира корпуса генерала Врангеля. Дивизии давалась задача: окружить пехоту красных в селе Спицевке и уничтожить ее. Для этого: 1 -й Запорожский и 1 -й Уманский полки будут наступать «в лоб», а Корниловский и 1-й Линейный полки, под начальством полковника Бабиева, должны зайти в тыл красным и на рассвете атаковать их, взяв в клещи с запорожцами и уманца-ми, которые будут под его командованием. Село Спицевка, на юго-запад от Кугуты, находилось в 12-15 верстах. С проводником-крестьянином бригада Бабиева выступила после полуночи. Ей предстоял длинный обходной путь по долине одного из левых притоков реки Калауса.

Выступили. Была очень темная ночь. Полки шли в колонне «по три», рядом, без дорог, по скошенному полю. Бабиев вел полки так, чтобы и командир другого полка был бы в курсе всяких возможных неожиданностей и чтобы не растягивать колонну, с пулеметными командами, около 1000 всадников. Почва была суха, почему лошади шли легко. Колонна двигалась шагом. Было тихо и свежо. Шли без головных дозорных. Бабиев считал, что в случае неожиданности — надо сразу же атаковать красных массивом, а головные дозоры могут «выдать» приближение полков.

Командир 1-го Линейного полка полковник Мурзаев, всегда с рукою «на перевязке» после тяжелого ранения, при докладе Топоркова молчал. За него расспрашивал Топоркова о задаче его помощник, есаул Румбешт*, который фактически и командовал полком.

На рассвете, вправо и впереди от нас, на склоне высокого крутого берега одного из притоков Калауса — показалось село. Проводник сказал Бабиеву, что это и есть село Спицевка.

Все в природе спало, как спало и само село. Полки немного опоздали. Из села нас так хорошо было видно. Полки внизу, в широкой долине, а село на другом берегу. До него еще 3-4 версты. Бабиев перестроил полки «во взводные колонны» и перевел в аллюр «рысью». Линейный полк шел левее Корниловского, параллельно, голова с головою, но на интервале шагов в двести. Наша долина заканчивалась, и надо было подниматься на плато. Полки были уже обнаружены, и из села выбросились на юг, по плато, многочисленные подводы и люди. Надо было торопиться, чтобы отрезать их. Поднимаясь на плато, градусов на десять высоты, — полки перешли в аллюр «намет».

Линейный полк был перед нами как на ладони. 24 взвода, каждый в двух шеренгах своего развернутого строя, массивной лентой скакал вперед, на уклон, не видя еще противника. Впереди него, на мощном белом коне, устремив все свое внимание «в неизвестность», скакал умный, храбрый есаул Румбешт — «черный Клим», как его мы называли в военном училище. Полковник Мурзаев, совершенно один, скакал на уровне головы своего полка справа, в сторону нашего полка, но на интервале от своего полка шагов на сто. На крупном темно-гнедом коне, в офицерском пальто мирного времени, с широкой черной перевязкой, которая поддерживала его больную руку, — он ярко выделялся, даже в своем одиночестве. Далеко позади него — скакал его вестовой.

Бабиев перед боем всегда держал свой револьвер за бортом черкески. «На всякий случай — если шашку уроню», — как-то ответил он мне. Сейчас мы скачем. Его здоровая рука занята поводом. Правая же, как всегда — недействующая. По-черкесски — револьвер он носил на левом боку.

— Вытащи мне револьвер и дай! — бросил он фразу. Кобура у него длинная и мягкая. Сразу не вытащить из нее револьвера, да еще на намете. Все же вытащил, передал. Он его сунул за борт. Потом, намотав повод на правую руку, левой рукой, кое-как, вытянул из ножен шашку. Все это кажущиеся мелочи, но они очень характерны для тех, кто не знает, кто не видел Бабиева в конных атаках. И, таким образом, приготовившись сам лично, все на аллюре «намет» — он, повернувшись всем корпусом в седле, к своему полку, громко, растяжно, выкрикнул:

— В ЛИ-НИ-Ю-У КО-ЛО-ОНН!