С отрога Геликона

– Я знаю в Перкоте всех, кто тут живет и часто бывает, – ответил прорицатель. – Этот юноша появился здесь с месяц назад и стал наниматься поденщиком то в одну, то в другую лавку. Ночевал там же, где и работал. Работал, кстати сказать, по отзывам людей хорошо. Но откуда он, это никому не было известно. Однако, я не ожидал, что он проявит себя именно таким образом.

– Кто ты и кто подослал тебя? – пытался добиться от пойманного лазутчика Геракл. Тот молчал, и невозмутимо смотрел сыну Амфитриона в глаза. Вопрос повторил Мероп по-фракийски. Юноша только перевел взгляд на прорицателя.

– Ладно, – сказал предводитель, – хорошенько свяжите его, только так, чтобы Медея могла о нем позаботиться. Отнесите на Арго и охраняйте по двое. Завтра захватим его с собой в Иллион.

– Это правильно, – одобрил прорицатель. – Он может заинтересовать Ассарака.

Увидеть славную столицу Троады довелось не всем аргонавтам. В путь вместе с Меропом отправились, во-первых, те, кто был нужен на переговорах, то есть Геракл, который всюду таскал за собой Иолая, Орфей и Ясон с Медеей, во-вторых, представители восточных фракийских племен, – Тороней и Амасис с Гарпаликой, – в-третьих, Мелеагр с Аталантой, причислявшиеся после мистерии гиганта, проведенной Меропом у стен столицы долонов, к родне троянских царей, и, наконец, захваченный в перкосийском порту, неизвестно кем подосланный лазутчик.

В Троаде Медея впервые за все время путешествия загрустила о доме. Здесь все было не так: чужая страна, непонятный язык, горы низенькие и выжженные солнцем вместо высоченного, покрытого буйной растительностью Кавказа. Она вспоминала свое обыкновенное утро, начало самого обыкновенного дня, когда, второпях позавтракав, она садилась в колесницу, собирала по городу учениц и затем, оставив за спиной каменные ворота, во весь опор через хлебные поля гнала к берегу Фасиса. Там она садилась в лодку… Журчание весел, которыми она старалась грести медленно и как можно тише, – это совсем не тот звук, что издавали пенящие воду весла Арго. И, наконец, запах трав за дверью лечебницы, погружавший ее в тот мир, где она была безусловной хозяйкой и законодательницей, где она властвовала не из жажды власти, а по зову души и с помощью богов…Что теперь там? Нашел ли Упороса общий язык с девушками, поверили ли они ему так, как верили ей? А Квирила? Должно быть, она уже направилась в Зибу… И как ей там живется? А в Зибе скоро начнет холодать, и выпадет снег… Где еще она, Медея, найдет снег в этой выжженной солнцем земле? Эта земля ведь наверное всюду такая…

Так складывала дочь Ээта у себя в голове все обстоятельства своей прежней колхидской жизни. Она понимала теперь, насколько там все было взаимосвязано, и отнюдь не благодаря случайной игре обстоятельств, а в силу ежедневного, быть может, не всегда осознанного труда. Это давало, конечно, некоторую надежду на то, что нечто похожее удастся воспроизвести и на родине Ясона. Теперь только она будет не одна, а с ним, а у него свои обстоятельства, свои цели. А дети… Если появятся дети, сумеет ли она оставаться такой же преданной своему делу? Нет, ей определенно хотелось почувствовать себя слабой рядом с мужем, хотя бы на какое-то время. Образ охотницы Аталанты и ее предостережения, произнесенные тогда, на горячем источнике, все еще не давали Медее покоя, но важность их сильно упала после той выходки, что калидонянка учинила в Зибе. «Нет, я, конечно, безумица, – думала про себя дочь Ээта, – но безумство мое другое.» Голова ее склонилась на грудь к Ясону. Ей грезился город в глубине залитого вечерним солнцем залива, таинственный и манящий Иолк. Она отдыхала душой в виду новых испытаний, о которых еще не догадывалась.

Медея в самом деле проспала всю дорогу. Ее разбудил раздавшийся уже в темноте скрип открываемых городских ворот. Мероп слез с повозки, подошел к ступне Аполлона, положил обе руки на ноготь большого пальца и поклонился. Город уже практически спал. Царю сообщили о прибытии вместе с прорицателем большого количества людей. Встретили гостей Лаомедонт с Арисбой, которая была необычайно рада видеть отца. Всех разместили во дворце: аргонавтов и Торонея со стражей, а Меропу как родственнику и парам предоставили отдельные покои, причем к парам причислили и Мелеагра с Аталантой. И сын царя Ассарака, и его супруга прекрасно помнили их. Калидонцы пока не стали отнекиваться: ночевать бок о бок им было не в первой. Лазутчика по настоянию прорицателя принялись тут же допрашивать, но, не добившись результата, бросили до утра в подземелье.