С войной не шутят

— А толку-то? — главврач вяло махнул рукой, по усталому лицу его проползла тень. — Что ставь ее на ноги, что не ставь — бесполезно. Дорогие американские препараты находятся только в загашниках у сильных мира сего, а те скудные малоэффективные лекарства, которые предложит Пограничная служба России, есть и у нас.

В распахнутое окошко влетел шмель, огромный, как птица, с басовитым гулом облетел врача и плюхнулся в свежий букет цветов, стоящий в вазе. Что-то веселое, бесшабашное, жизнеутверждающее было в полете шмеля.

Врач скосил на наглеца глаза, усталое лицо его размягчилось, сделалось незнакомым, расстроенным, он опять развел руки в стороны и выдохнул неожиданно охрипшим голосом:

— Это жизнь. Увы. Все под Богом ходим. Как нам ни трудно жить, а жить надо.

Оганесов вернулся из поездки посвежевший, веселый, с кирпично-красным загаром, прочно прилепившимся к его лысине. Как он ни таился, как ни бегал от солнца, а Канары — это не Астрахань, за несколько дней он успел сильно загореть, привез полтора десятка костюмов, приобретенных на одной из дорогих курортных распродаж, и трость из слоновой кости, подаренную ему Золотым Пальцем.

— Сам подарил! Сам! — Оганесов вожделенно поднял глаза к небу. — Великий человек!

Сын Рафик украсил шею новой толстой «голдой» — золотой цепью, сработанной из массивного красноватого золота; его сопровождала большеглазая хрупкая переводчица с большим ярким ртом и грудью, внушающей глубокое уважение. Переводчица обзавелась и первым, и вторым, и третьим — и новыми костюмами от парижских модельеров, и «голдой», и загаром.

— Ну что вы тут без меня натворили? Докладывайте, — потребовал Оганесов у Карагана с Футболистом, сев в аэропорту в машину и удобно устроившись на кожаном переднем сиденье.

Рафик с переводчицей поехали в другой машине.

Караган рассказал о стычке в одном из нижних ериков с пограничниками.

— Мамацгали! Никак не угомонятся! — Оганесов выругался.

— Это еще не все, — Караган стер пот с красного напряженного лица, отодвинулся подальше от хозяина, вдавившись спиной в сиденье: а вдруг тот будет бить? Тем более, что Оганесов держит в руках вон какую удобную для этого дела штуку — костяную трость. Караган схлебнул пот, стекавший с верхней губы.

— Что еще? — глаза у Оганесова сделались маленькими, черными, как два шильца.

Караган, давясь словами, рассказал. Оганесов всадил торец трости в резиновый коврик, постеленный под ноги, выругался.

— Вот, мамацгали! Ну, погодите… Погодите малость, узнаете, на каком огне жарят шашлыки из таких баранов, — Оганесов снова выругался. — Гниды зеленозадые!

Но, несмотря на «ругательное» настроение, действия своих подопечных Оганесов одобрил: ликвидацию Пропеллера признал правильной, как правильно было и то, что труп Карамахова решили не оставлять в морге — мало ли какие концы могут быть завязаны на этом трупе! А так — нет их, концов этих.

— Пограничникам, повторяю, надо наносить удары со всех сторон, везде, всюду! На суше и на море! — Оганесов раздраженно подергал краем рта. — Чтобы ни сна им не было, ни покоя, ни отдыха, ни веселья. Понятно? — Оганесов вновь стукнул в коврик торцом трости. — Их надо разлагать, покупать, щипать, резать, жечь, начинять свинцом, обливать кипятком, варить в супе, отрубать им пальцы… Они должны уйти с астраханской земли. Понятно?

— Ага, — Караган, поугрюмев, схлебнул с губы пот. Согласно наклонил голову. Он маялся: слишком много коньяка выпил вчера. И вообще у него в последнее время с этим делом — перебор.

— А тебе, пеночник с футбольного поля? — Оганесов перевел взгляд на Ставского. — Понятно это или нет? Чего молчишь?

— Да не молчу я, шеф, — круглые глаза Футболиста расстроенно повлажнели: не ожидал, что хозяин будет так суров.

— Тогда хоть по-лягушачьи квакни либо головой покивай, чтобы я знал, одобрям-с ты это дело или не одобрям-с!

— Одобрям-с! — сказал Футболист. — Только без денег, шеф, здесь не обойтись.

— А кто тебе сказал, что надо обходиться без денег? — Оганесов свел вместе брови: — Я? Я этого не говорил.

— Никак нет, не говорил, — глаза у Футболиста повлажнели еще больше, в них появилось испуганное выражение. — Это я так, на всякий случай.

— Ну и какие свежие мысли у тебя есть?

— Нащупали мы один выход… на кое-кого из погранцов…

— Кто это? Генерал, офицер, прапор?

— Офицер. Если мы дадим ему приличную зарплату, он перейдет работать к нам и будет действовать против пограничников.

— Перевертыш, значит, — Оганесов поскреб торцом трости по коврику.

— Даже если мы ему вместо корабля предложим моторную лодку, он все равно перейдет к нам. Лишь бы была хорошая зарплата.

— Зарплата — это не вопрос… Но и на моторную лодку мы его сажать не будем, он нам для корабля сгодится.

Оганесов нахмурился, отвернулся от собеседников и начал сосредоточенно смотреть в окно.