Саалама, руси

Женщина, не разуваясь, прошла в комнату, огляделась. В сущности, смотреть было не на что: обычная однокомнатная «сталинка», давно нуждающаяся в ремонте. Обшарпанная подростковая мебель, узкая незаправленная кровать и тьма книг. Полки и полки, закрывающие две стены из четырех, до самого потолка.

— Примерно это я себе и представляла, — она усмехнулась и оперлась о школьный письменный стол.

Андрей глотал еду торопливо и жадно — Майоров отпустил всего на пятнадцать минут.

— Если хочешь.

На стол, громко брякнув, упала связка ключей на старом, со стертыми буквами, брелке. Ливанская резко развернулась и ушла, не дожидаясь ответа.

Гадетский едва заметно усмехнулся и быстро, будто чтобы не дать ей возможности передумать, сунул в карман ключи от съемной двушки Ливанской.

Посреди комнаты стоял распахнутый чемодан, все шкафы были открыты, ящики выдвинуты. На столе горела лампа, под которой высилась гора тетрадей и конспектов. Часть была смята — на выброс. А что-то он, видимо, откладывал как нужное.

— Я вещи собираю, придется подождать, — парень оторвался от косяка и принялся скидывать отобранные черновики в большую спортивную сумку.

— Ничего, подожду, — Ливанская покладисто кивнула, разглядывала стеллажи.

Ей никогда еще не приходилось делить с кем-то собственное жилище. Это был импульс, порыв, скорее интуитивный, чем сознательно обдуманный.

Женщина медленно и задумчиво вела пальцами по корешкам книг, ощущая подушечками шершавость переплетов. «Жаркая Африка», «Военно-полевая хирургия.» Гуманенко, Николас Дрейсон. «Книга птиц Восточной Африки», «Экстренная хирургия», «Военно-полевая хирургия локальных войн и вооруженных конфликтов», «Неизвестная Камбоджа», «Неотложная хирургия», «Травматология»… Учебники, публицистика, эссе, сборники статей, географические атласы. Без видимой системы — Африка. Пальцам стало тепло, даже жарко. Это тепло разлилось по рукам, суставам, по всему телу.

— Ты всегда здесь жил?

— С детства, а что? — парень на секунду поднял глаза. — Тебе мои игрушки показать?

Ливанская с трудом заставила себя отвести взгляд от переплетов и рассмеялась:

— У тебя игрушки были?

— А у тебя, хочешь сказать, не было?

— Нет, — женщина покачала головой.

— А что было?

— Лягушки. Я ловила их на болоте и препарировала.

Он рассмеялся было, но вдруг посерьезнел:

— Ты всегда хотела быть хирургом? — парень сидел на корточках, напряженно глядя на женщину. Ливанская даже почувствовала себя неуютно — не любила когда ее допрашивают, и делано-безразлично хмыкнула:

— Не знаю, не задумывалась. Дед был хирургом, вот и я стала.

— А я всегда, — на щеках Гадетского выступили красные пятна, — в школе мечтал, что поеду в Африку и буду лечить туземцев.

Ливанская хотела было ответить, но передумала и промолчала.

2

10 июня 2015 года. Среда. Москва. Восемнадцатая районная больница. 16:20.

— Смотришь, руками ничего не трогаешь. — Майоров стремительно шел по коридору, Андрей — рядом. — Ты к пациентке заходил?

— Да, конечно. Пришлось обещать, что буду с ней разговаривать. Она нервная.

— Вот и будешь. Сказки ей рассказывай. Русские народные. Под руки не суйся. Сегодня нормально ответишь — на следующий простой аппендикс возьму ассистировать.

Эту пациентку под утро подняли из приемного по скорой. Гадетский ее осмотрел, прокапал, взял экспресс-анализы, пока заступала дневная смена хирургов. Майоров полистал историю, академически, до запятой, заполненную Андреем, хмыкнул и велел мыться.

— Я курну пойду, ассистенту скажи, буду через пять минут, пусть подождет. — Хирург махнул рукой и скрылся за дверью запасной лестницы.

Парень кивнул и, пройдя мимо ординаторской, решительно открыл дверь в оперблок.

Утро выдалось даже суматошней, чем обычно, интерны носились из угла в угол, пытаясь поспеть везде.

— Андрей, — Янка окликнула и с хрустом собрала в охапку с десяток упакованных катетеров, — меня Ливанская отправила браунюли[1] ставить, поможешь?

Парень покачал головой:

— Нет, — и пожал плечами. — Меня Майоров на аппендэктомию берет.

— А, уже, — девушка бросила на него завистливый и одновременно какой-то брезгливый взгляд. — Говорят, они с Ливанской дружат, — Яна сделала многозначительную паузу: — Вот уж не думала, что ты такой.

— Какой «такой»? — голос парня угрожающе резанул.

Но Яна, не стесняясь, четко и раздельно отчеканила прямо в лицо:

— Непорядочный.

Ответить он не успел, момент распахнулась дверь, и Майоров командно гаркнул:

— Андрей, бегом!

Валерий Арсеньевич явился минуты через две после того, как Андрей начал обработку. Напрямую не смотрел, но краем глаза следил за каждым движением. От чего вроде бы совсем не скользкое мыло то и дело вываливалось из рук. Майоров усмехался в усы, но молчал.

В операционной на столе уже лежала короткостриженная смуглая девушка. Наркоз планировался эпидуральный[2], так что на протяжении всей операции с ней предстояло разговаривать, чутко следя, чтобы пациентка не отключилась от страха.

Гадетский по знаку ассистента сел у нее в изголовье и улыбнулся:

— Ну что, не боитесь? Живот не болит?