Саалама, руси

Приемный покой и правда был на первом этаже и начинался с длинного узкого коридора, где толпились пациенты на плановую госпитализацию. У стен стояли кушетки, сплошь облепленные ожидающими. Те, кто не сидел, стояли прямо в проходе. Пациенты занимали очередь, спорили, пинали ногами навьюченные сумки — больница походила на сенной рынок. Одни ждали молча, прислонившись к стенам коридора, другие сварливо переругивались и жаловались на неразбериху.

В маленьком кабинете без окна сестра оформляла больных по направлениям. Туда-сюда, расталкивая очередь, стремительно бегали сестры, стоял гвалт.

— Чего опаздываешь? Второй час тебя жду, — сестра приемного на интерна даже толком не глянула, махнув рукой, чтобы бежал за ней.

— Да мне только что… — шесть лет в институте накладывали свой отпечаток и на сестру, как и многие молодые врачи, Гадетский поглядывал высокомерно, а извинялся нехотя. Но та и не слушала, а поспешно распахнула дверь:

— Садись, оформляй плановых. Видишь, какая очередь? Бланки и журналы регистрации на столе, что не знаешь — спрашивай.

С этими словами она захлопнула дверь и исчезла в неизвестном направлении.

Парень сел за стол и взял ручку — с чего начинать он не имел представления.

19

Восемнадцатая городская больница. Приемный покой. 09:55

— А? — старуха заправила края платка за оттопыренные уши и повернулась к врачу левой стороной — видимо, так она слышала лучше.

На столе громоздились горы незаполненных титульников для историй, толстый журнал учета поступивших, алфавитный журнал: все надо было заполнить за три минуты, потом найти сестру, чтобы проводила пациентку наверх, а бабку, судя по всему, надо будет везти на каталке. Ощущение было такое, что пациентов куда больше, чем свободных мест в хирургии.

— Я говорю, направление у вас есть?

Бабушка радостно и понятливо закивала:

— А, есть, сынок. Все есть. Ты там смотри!

Парень в очередной раз принялся торопливо перелистывать стопку анализов.

— Все есть. Ну какой она врач? Сыкушка сидит! А еще мне говорит… а я всю войну прошла, — старушка оживленно лопотала, перескакивая с темы на тему. — Безобразие ведь, безобразие. Два часа просидела. А там еще женщина рядом была, так она три часа ждала, а у нее…

— Здесь нет направления.

— Чего нет? — прерванная на полуслове бабушка растерянно замерла, а потом продолжила с того же места: — Там все есть, сынок. А у нее и живот болит, и ноги. Ой, сынок, как у меня ноги болят! Я вот с утра как колготы надену, а они…

— Вам что врач написал? Вы почему к нам пришли?

— Ты что, еще не зарегистрировал? Ты ее наверх поднять давно должен был! — сестра на секунду заглянула в приоткрытую дверь, комнату тут же заполнил гул приемного. — Пошевеливайся, время не тяни.

— А где… — спросить он не успел, дверь снова захлопнулась — парень вспыхнул. Но только он взялся за историю, створка опять распахнулась: — Слушай, ты же из хирургии? — и, не дожидаясь ответа, махнула рукой. — Там в приемное экстренного привезли, пошли скорее.

Старушка, отчаявшись до него достучаться, уже вовсю разговаривала сама с собой, подробно и с удовольствием перебирая перипетии своего заболевания.

К тому моменту, как Андрей выскочил из кабинета, звавшая его сестра успела уже дойти до конца коридора. Догонять пришлось бегом, поминутно спотыкаясь о брошенные сумки будущих пациентов и слушая ругань в спину. Смотровые находились за полкилометра.

Оттуда слышалась громкая отчаянная ругань пациента и невнятные уговоры женского голоса:

— Так мы вроде сегодня не дежурим, — парень с деланным равнодушием глянул на сестру — показать неуверенность для него было неприемлемо. Та флегматично пожала плечами:

— А я почем знаю. Заведующая велела принимать.

— Так врача надо вызвать.

— А ты что, не врач? — женщина хмуро скосила на него глаза и распахнула дверь. На каталке лежал здоровяк под два метра ростом, с добрыми ста пятьюдесятью килограммами веса, и надрывно стонал высоким тонким голосом, держась за живот. Вокруг него суетилась маленькая дерганная женщина, поправляя на нем майку, что только раздражало мужчину, и он принимался выть еще более душераздирающе.

— Да не бойся ты, вызвала я врача. Подойдет сейчас, — сестра глянула на молодого врача, хмыкнула и села заполнять журнал осмотра, предоставив интерну свободу действий.

Парень сделал решительный шаг к кушетке:

— Здравствуйте, меня зовут Андрей Геннадьевич, на что жалуетесь?

Мужик глянул на парня, схватился за живот и протяжно завыл:

— Вот я тебе говорил! Пацана какого-то прислали. Я тебе говорил — в городскую ехать надо. А ты заладила свое: Елизавета Станиславовна велела, Елизавета Станиславовна сказала. Угробят меня тут, без мужика останешься, по миру пойдешь…

— Вадик, успокойся, тебе нервничать вредно, — дерганая тетка гладила его толстую волосатую руку, глаза ее с каждым словом становились все испуганней, а голос — невнятнее.

— Где у вас болит? Поднимите майку, пожалуйста. — Странно, но в этот момент Андрей почувствовал спокойствие и уверенность, будто уже всю жизнь этим занимался.