Саалама, руси

Еще Слепов неожиданно почувствовал себя лучше и через четыре дня был выписан по собственному желанию. В полном согласии с несправедливостью жизни, Ливанская была уверена, что он проживет еще десяток лет без каких-либо вмешательств.

— Патрисия Яновна, зайдите к Вениаминовой, — дверь открылась и тут же захлопнулась.

Женщина встала, торопливо затушив окурок, и вышла. Майоров тут же распахнул фрамугу.

Дина Борисовна подняла глаза, встретив взглядом хирурга:

— Проходите-проходите. Я хотела с вами поговорить.

Ливанская, прямая, как палка, замерла у дверей:

— Я не буду извиняться.

Заведующая глянула на нее хмуро и сосредоточенно и в некотором раздражении кивнула на стул:

— Сядьте.

Та нехотя подошла к столу и опустилась на жесткий табурет. Она была готова к выволочке, взысканию, даже к увольнению. Не была готова только извиняться.

Но, к ее удивлению, Вениаминова глянула на закрытую дверь, сняла очки, потерла переносицу и совсем другим тоном добавила:

— Патрисия, я понимаю. И в чем-то вы, безусловно, правы, но нельзя же доводить до такого, — она тяжело, устало вздохнула и оперлась лбом о сжатые пальцы. Ливанская почувствовала себя неуютно.

Вчера Дину Борисовну ошарашили вопиющей новостью: Патрисия Яновна Ливанская — одна из хирургов ее отделения, ударила Веронику Маршеву — сестру реанимационной палаты. И, по словам бьющейся в истерике девушки, это была не пощечина. Та буквально выкинула ее из палаты, подкрепив физическую боль грубым оскорблением.

Но, положа руку на сердце, Дине Борисовне совсем не улыбалось отчитывать подчиненную. Та не девочка — сама все понимает. Кроме того, Вениаминова прекрасно сознавала ее резоны, и все же, как завотделением, оставить инцидент без внимания не могла.

— Мне сказать, что я нечаянно? — женщина напряженно и даже с некоторым вызовом смотрела в стену, а не на начальницу.

Та вздохнула и посмотрела на нее устало и с разочарованием:

— Скажите правду, — и, помолчав, добавила: — Вы хоть представляете, что я от Инессы Викторовны выслушала?

До этого момента Ливанская не подумала о Дине Борисовне — что та попытается защитить своего хирурга — о неприятном разговоре с завреанимацией, когда Вениаминовой пришлось договариваться и улаживать конфликт прежде, чем он дошел до главврача. На щеках женщины выступили красные пятна. Она помолчала минуту, а потом, сжав губы в такую тонкую полоску, что они стали едва видны, повернулась к начальнице:

— Я не жалею, — и скороговоркой, сквозь зубы зачастила: — Вы вообще видели, что там творится?! Катетеры не промываются, канюли не меняются. Сестры ходят по реанимации в обуви, разговаривают по сотовым. Десять раз переделывают одни и те же анализы. Они чай пьют чаще, чем заходят в палату. Судно поставить некому, сестры посылают их к санитаркам — неходячих! — и досадливо бросила: — Да мы сами виноваты — скидываем пациентов на родственников. А в реанимации до них вообще никому дела нет. И все вроде нормально, пока своей шкуры не коснется, — она на секунду замолчала, резко сглотнув. — Меня вот коснулось.

— Патрисия, — Вениаминова устало и сочувственно покачала головой, — вы хирург — не администратор, вам сложно, наверное, понять специфику…

— Да куда уж мне! — она вспыхнула и стушевалась. — Простите, Дина Борисовна, — и через силу выдавила: — Перед вами я, конечно, извиняюсь, но перед ней не буду. — Пару секунд она ждала, что скажет Вениаминова — разнос или взыскание — но та молчала. Наконец, Ливанская, не поднимая глаз, спросила: — Я могу идти?

Завотделением подумала, устало вздохнула и разочарованно махнула рукой, закрывая инцидент.

9

9 сентября 2015 года. Среда. Москва. Восемнадцатая городская больница. 19:20

— Вошли, встали вокруг меня, — Ливанская, в маске и бахилах, быстро пересекла реанимационную палату, остановившись у последней койки в левом ряду.

Группа интернов суетливо проследовала за ней. На самом деле, они не так часто заходили в эту длинную, как вагон, палату, разделенную посредине глухой стеной и завешанную ширмами (по мере надобности, бывало, что мужчин и женщин клали рядом). Сидящая за столом медсестра вяло кивнула в ответ на приветствие. Ребята прошли мимо шкафов с медикаментами, холодильника, сейфа. Дальше уже стояли койки с аппаратами искусственного дыхания. Каждый ненароком взглянул по сторонам, но где лежит Андрей даже поняли не все. Наверное, она и прошла так быстро, чтобы не дать им возможности для этого мелочного любопытства.

— Ильин Николай Игоревич, — женщина облокотилась о край кровати пациента, находящегося в коме, и повернулась, держа в поле зрения всех интернов. — Шестьдесят восьмого года рождения, — хирург резко повернула голову влево: — Пантелеев, вы присутствовали на операции, доложите о пациенте.

Ленька моментально преобразился, расправив плечи. Ильина привезли вчера на «скорой». Профессиональный спасатель, упал с высоты десять метров. Чудом остался жив.