Саалама, руси

Андрей к ее приезду отнесся на удивление равнодушно. То ли перерос это увлечение и охладел, то ли начал притворяться. Ушли они вместе, и Малика думала, что он пропадет на неделю. Эта женщина сильно на него влияла и могла подбить на что угодно. Но на следующий день парень, как обычно, был на занятиях рядом с Ниязовой. И это странным образом встревожило девушку.

С той взрослой они разругались окончательно. Малика даже не смогла бы сформулировать, что именно натолкнуло ее на такую мысль, но сразу это почувствовала.

Что странно, Андрей и тут был спокоен. Он сидел рядом с Аминой, они о чем-то переговаривались, и парень время от времени проводил рукой по ее жидким и не особенно чистым волосам. Потом они вышли в перерыв, а вернулся он веселый. От этого буйного, неестественного, будто наигранного, веселья у Малики по спине побежали мурашки. Она даже облегчение какое-то испытала, когда Андрей с Аминой сбежали с занятий, забив на последние пары.

11

04 февраля 2010 года. Четверг. Москва. Ул. Панферова. 01:45.

И все же через два дня он пришел к Малике. Просто вдруг заявился без определенной цели глубоко заполночь и долго сидел на диване, тупо глядя в пустоту.

— Что случилось? — она тихонько села рядом.

Он не ответил, продолжая сидеть и молчать.

— Что она тебе сказала?

Парень даже не моргнул. Малике уже показалось, он не собирается говорить, когда Андрей, все так же не глядя на нее, спокойно ответил:

— Что я ублюдок. А моя жизнь — грязь и дерьмо.

— Из-за чего? — девушке почему-то стало не по себе, и она встревожено заглянула ему в лицо. Парень снова все тянул и тянул паузу, взглянув на нее лишь на секунду и тут же отведя взгляд.

— Я послал ее на хер. — Гадетский перевел дух и, не поднимая глаз, выдавил: — Слушай, я должен тебе что-то сказать.

Он еще с минуту помолчал, вдохнул, выдохнул:

— Ты только не расстраивайся, ладно? — парень неопределенно двинул подбородком. — Я колюсь. Я не собирался. В общем… так получилось.

— Что делаешь? — она резко выпрямилась.

— Героин, — Андрей не смотрел на нее, таращась на сервант в темноте: — Черный[1].

Малика не успела ни понять, ни осознать — первый испуг приглушил эмоции — только почувствовала, как вспотели руки.

— Ты ведь шутишь, да? Шутишь? — с надеждой спросила она.

Он замер на секунду, посмотрел в ее расширенные глаза. Девушка сжала зубы, побледнела. И тут Андрей неожиданно громко рассмеялся, обнимая и прижимая ее к себе:

— Шучу. Да конечно шучу! — он, как в детстве, повалил ее на спину, щекоча и смеясь.

От накатившего облегчения ей хотелось одновременно ругаться и хохотать. С Андреем иногда бывало, что его дурацкие мальчишеские шутки переходили границы, и Малика никак не могла к ним привыкнуть.

И все же ее радовало, что та женщина исчезла. Она пугала Малику — странная девица, не брезговавшая крутить мозги пацану.

05 февраля 2010 года. Пятница. Москва. Первый МГМУ им. И.М.Сеченова. 12:10.

«Деньги. Где взять денег?» — Андрей мысленно пересчитал купюры в кармане: пятьсот, сотня, еще сотня — итого семьсот. От того, что он выручил за мотоцикл, ничего не осталось.

В аудиторию вошел преподаватель, и парень машинально поднялся вместе с толпой.

— Здравствуйте, — гистолог обвел взглядом зал и кивнул: — Запишите моё имя и какой предмет изучаем — это первое, что я спрошу на экзамене.

Студенты отреагировали вялыми смешками и сели.

" Сколько можно будет наскрести мелочью? Хорошо бы двести», — Андрей автоматически сел вместе со всеми и взял ручку.

— Талищев Юрий Альбертович, — мужчина крупным размашистым почерком написал свое имя на доске. Противный скрип мела было хорошо слышно даже на задних партах. — Гистология — предмет для вас новый, но важный. Раскачиваться некогда. Этот год заканчиваем зачетом, в следующем сдаете госэкзамен.

«У кого можно одолжить?» — Андрей открыл новую тетрадь и перенес на внутреннюю часть обложки надпись с доски.

— Я у вас буду вести лекции. И некоторых групп — семинары. Сразу предупреждаю: тот, кто пропустит два занятия — получит на экзамене не больше четверки, тот, кто пропустит четыре — до экзамена не допустится.

Талищева в институте боялись. У него нельзя было списать. Его экзамен нельзя было купить. Впрочем, старшекурсники, уже отмаявшиеся на гистологии, утверждали, что он — мировой мужик, может пошутить и побалагурить со студентами, а если ты не прогуливаешь и мозги у тебя на месте, то никогда не завалит, но верилось слабо.

Юрию Альбертовичу было чуть за сорок, но он стал уже весь седой. И, несмотря на то, что часто улыбался, взгляд преподавателя всегда оставался тяжелым, испытующим, пробирая студентов до костей.

— Пересчитывать я вас не буду, но учтите, на память не жалуюсь, — густым басом прогудел Талищев и грузно оперся о кафедру.

Студенты с молчаливой надеждой переглянулись — пугает.

«Можно попробовать одолжить у Пашки», — Андрей сам себе отрицательно покачал головой: «Или у Светки. А отдавать как?».