Саалама, руси

Одна Вениаминова сделала вид, что ничего не заметила, едва уловимо хмыкнула и кивнула подчиненной. Та медленно опустилась обратно в кресло.

— Кхм, — Дина Борисовна откашлялась и поправила аккуратно уложенные на висках волосы. — Ну, случай вроде ясный, сработали хорошо. Заключение патологоанатома подтверждает, что ошибок не было. Сейчас мы все устали, поэтому давайте считать этот случай разобранным. Каждый сделает для себя выводы, и в следующий раз постараемся быть более аккуратными. Все свободны.

Ливанская собралась было уже подняться вместе со всеми, но столкнулась взглядом с заведующей, и задержалась.

Выходящие за двери коллеги окидывали ее недоуменными и неприязненными взглядами.

До того, как за последним хирургом захлопнулась дверь, протянулось тягостных пять минут. Каждый норовил чуть задержаться, лишь бы хоть краем уха уловить, как отреагирует заведующая. Но Дина Борисовна терпеливо не поднимала глаз, собирая на столе папки, пока не наступила полная тишина.

— У вас там были хорошие отношения с коллегами?

Ливанская задумалась и неопределенно повела плечами.

Врачи в полном составе собрались в общей комнате жилого барака. Было два часа дня, но Лисото беспрекословно всех вывел и запер двери госпиталя.

Ливанская, понимая, к чему идет дело, и, скрывая неловкость, вспыхнула и сунула руки глубоко в карманы военных штанов.

— С днем рождения!

— Ой, нет, ребята… — молодая женщина, смеясь, попыталась увернуться, но обнимающих рук было слишком много: из удушливых объятий Милы она попала в сухие жесткие руки Сергея, потом — в теплые отеческие старшего хирурга. — Спасибо, Константин Аркадьевич, — Ливанская смущенно отстранилась, приняв пакет с коллективным подарком: два блока сигарет и новый стетоскоп. — С чего вдруг? Я никогда свой день рождения не отмечала.

— Ну, нет, хватит прятаться. Круглую дату надо отметить! — Лисото тепло обнял ее за плечи и замахал свободной рукой, давая знак садиться за стол.

— Круглую? И сколько мне стукнуло? — женщина иронично рассмеялась.

— Тридцатник. Тридцать тебе стукнуло, — Сергей призывно хлопнул по сиденью соседнего стула. — Садись сюда. Сегодня праздник, отдыхаем. Должны же и мы отдыхать! — он уже откупорил бутылку минералки — неслыханную для них роскошь, когда дверь приоткрылась, буквально на щелку, в которую тут же просунулась черная голова с торчком спутанных волос и блестящими глазами навыкате:

— Докта, больная принесли. Совсем плохой. Калинка нужен, очень нежна, — несмотря на пафосность речи, произносилась она обычным флегматичным голосом, и смотрел при этом Абдис не на врачей, а на накрытый стол.

— Ну что, молодежь, вы тут празднуйте, а я пойду, — старший хирург оперся руками о стол, но Ливанская встала быстрее. Шикнула на Абдиса — голова понятливо юркнула в щель, и, положив руки на плечи Лисото, не дала ему подняться:

— Я схожу, — Константин Аркадьевич попытался было возразить, но она покачала головой. — Без проблем, отдыхайте, — и махнула рукой: — Сереж, компанию не составишь?

— Вот вечно так, ни минуты для личного счастья, — мужчина торопливо сунул в рот наполненную с верхом ложку и поднялся. Махнув рукой оставшимся в бараке врачам, хирурги вышли под палящее знойное солнце.

Там было проще.

— Простите, — Ливанская устало провела рукой по лицу, — я просто не подумала.

Районная московская больница с десятком оперирующих хирургов, с завами, главврачами, их замами, категориями: здесь все подчинялось строгой субординации, у каждого была своя ниша и свое место.

— Выговор? — молодая женщина посмотрела на начальницу, но Вениаминова только мягко, чуть насмешливо, улыбнулась:

— Ну зачем же. Просто в следующий раз постарайтесь сдерживать себя при коллегах, — заведующая добродушно улыбнулась, а потом вдруг неожиданно серьезно и испытующе посмотрела в глаза подчиненной: — Вам трудно привыкать?

— Нет, все нормально, — та ответила чуть поспешнее и резче, чем стоило, и тут же сгладила. — Это больше не повторится. Я могу идти?

Дина Борисовна секунду помедлила. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но потом согласно кивнула:

— Идите, конечно.

Пока молодая женщина вставала и выходила, заведующая задумчиво и недоверчиво смотрела ей в спину, будто спорила сама с собой.

6

02 февраля 2015 года. Понедельник. Москва. Восемнадцатая городская больница. 09:50.

— Харам! — в праведном негодовании женщина что есть силы смяла кулаками белый пододеяльник с зеленой казенной печатью на сгибе.

— Погодите, погодите, я же не прошу вас раздеваться. Я анестезиолог, — Патрикеев успокаивающе поднял руки. Многие в отделении бы удивились, увидев Виталия Павловича растерянным.

Анестезиолог славился своей мягкостью и добротой. Пациентки рассказывали о нем друг другу перед операциями. Бывали случаи, когда женщины, уже лежа на столе, спрашивали о Патрикееве, опасаясь другой бригады. Одно его присутствие оказывало успокаивающее воздействие. Славный приятный мужчина умел подбодрить и снять мандраж.