Саалама, руси

— В мечеть идите чтить свои законы. Не тяните время, вы здесь не одна! Оперировать вас будет Михальчук Евгений Осипович. Он отличный хирург. А я буду вас осматривать. А интерн будет присутствовать. Потому что это больница, а не богадельня, — она безжалостно смотрела на пациентку. — Не хотите, чтобы вас оперировали — вставайте и убирайтесь отсюда!

На секунду повисла гнетущая тишина, прежде чем за спиной раздался вкрадчивый голос Майорова:

— Патрисия Яновна, вас в ординаторскую просили зайти, — он мягко, но непреклонно, взял коллегу за локоть, направляя к двери.

Когда Ливанская торопливо выходила, она еще краем уха слышала его вкрадчивый, успокаивающий голос, обращенный к пациентке.

А ее всю колотило. Настолько, что там, в палате, она не слышала ни как вышел Наумов, ни как через минуту вернулся с Майоровым. Не видела, как вытянулось лицо Валерия Арсеньевича.

Могадишо кипел вторую неделю. Спешно введенные эфиопские войска больше делали вид, что контролируют ситуацию, чем реально на нее влияли. По большому счету, они сами боялись местных группировок. Но Ливанская настояла на том, чтобы ехать сейчас. Можно было, конечно, и переждать — Муки предлагал. Но уж очень нужно было раздобыть еды. А бояться этих даже как-то стыдно. Тем более, никто не ожидал такого. За три года врачи в столицу ездили уже раз десять, и там всегда что-то бушевало. К беспорядкам они давно привыкли. Не зря над городом каждый день барражировали натовские вертолеты.

Но в этот раз Могадишо кипел вровень с кратером.

Они торопливо, пригнув головы, перебежали через улицу, заскочив в спасительный сумрак склада.

— Черт, ну нихера себе! Что-то в этот раз очень уж лихо, — девушка выглянула из сумеречного холода. С улицы раздавался свист, улюлюканье и визг проезжающих мимо грузовиков. Сотни ног сновали по улице. Молодые парни в развевающихся рубашках, обвешанные автоматными лентами, призывали проклятия на головы неверных.

Ливанская торопливо шагнула назад, в безопасную тень, и взглянула на спутника. Тот с сомнением покачал головой:

— Надо было все-таки хиджаб надеть. Так безопаснее.

Девушка пожала плечами:

— Да ладно, поздно уже спорить. Ну пойдем, что ли?

Муки боязливо выглянул на улицу:

— Как ты себе это представляешь?

— А что, неделю тут сидеть будем?

— Давай темноты дождемся.

— Да ладно. Прорвемся, — она усмехнулась и накинула на голову капюшон. — Пошли.

— Муки…

От тишины звенело в ушах. А может, она не слышала из-за шока.

Их водитель, совсем еще мальчишка, что-то кричал, заставляя ее двигаться, но Ливанская его почти не слышала. Парень толкнул ее в спину, помогая забраться в кузов, и кинулся к кабине.

Грузовик несся вперед, подпрыгивая на ухабах, отчего ее бросало от борта к борту и било о железный корпус кузова.

Как вообще началась та заваруха? Она даже понять не успела, что произошло. Они с Муки шли по улице. Вроде бы стало поспокойней — толпа с оружием шла по центру, а на окраинах было пустынно. Ни машин, ни прохожих. Только пальмы, разделяющие полосы движения. Их грузовик ждал в конце улицы. Они, кажется, даже смеялись над своим страхом.

Свист и грохот налетели неожиданно, вместе с парой десятков боевиков в двух грузовиках. Раззадоренные короткой перестрелкой с правительственными войсками исламисты торопливо отступали под прикрытие диких улочек. Врачи им попались случайно. Женщина. Без хиджаба. В штанах.

Они даже не затормозили. Просто пролетели мимо с криками и пустили в спину пару очередей. Может, даже и убивать не хотели.

— ШармУта! БАрра шармута!

Ливанская почувствовала, как Муки опрокидывает ее на асфальт, подминая под себя. Потом несколько секунд у нее путалось сознание. Скорее всего, от удара. Шумы машин стихли так же неожиданно, как и появились. Лицо девушки было уткнуто в пыль, и она начала задыхаться. Пихнула мужчину локтем и засмеялась над тем, как он перепугался.

Она с силой приподнялась на локтях, почувствовав неожиданную легкость, когда тот странно резко ее отпустил.

— Ничего себе, — она с улыбкой обернулась.

Муки смотрел в небо широко раскрытыми глазами…

До дома ехали долго — больше суток. По такой жаре тело начало разлагаться. Запах, сладковатый, гнилостный, не похожий ни на какой другой, медленно поднимался, образуя над ним колышущееся облако смрада. Воздух постепенно наполнялся гулом насекомых. Ливанская не вылезала из кузова. Она сидела с Муки, не обращая внимания на вонь. Она смотрела на дорогу, а он смотрел в небо…

Ливанская сидела в ординаторской, прижав ко лбу сжатые в кулаки ладони, и молчала. Время от времени в кабинет робко заглядывал кто-нибудь из интернов или сестер и пытался вызвать ее, но она либо просто не реагировала, либо махала рукой, чтобы закрыли дверь.

Наконец, спустя полчаса, вошел Бикметов и смущенно окликнул:

— Патрисия, тебя Дина Борисовна вызывает.

Она вздохнула, поднимаясь:

— Ладно, иду.

Мужчина встревожено спросил:

— А что случилось? — он посомневался секунду, прежде чем тронуть ее за рукав. — Может, помочь нужно?

— Да нет, сама справлюсь, — она прошла мимо и закрыла за собой дверь.