Сага

Несмотря на изнурение, нам теперь требуется меньше четырех дней, чтобы прикончить пятидесятидвухминутную серию. Но это самые долгие дни в моей жизни. Вначале я чувствовал себя в сериале как рыба в воде. Сегодня у меня возникло впечатление, будто я, как пехотинец, днем и ночью вязну в грязи ради жалкой нашивки. Вчера перепутал Камиллу и Милдред в довольно деликатной сцене: как раз в тот решительный момент, когда Камилла убеждает себя, что Уолтер ей милее Джонаса. Те же слова в устах Милдред звучат как Эдиповы признания, сущий восторг для психоаналитиков. Я мог бы все привести в порядок, изменив имена, но оставил как есть, ничего не сказав остальным. И я не единственный, кого так нелепо заносит. В двадцать девятой серии Жером ни с того ни с сего выволок на свет божий некоего Этьена, странного человечка, которого Луи истребил в четырнадцатой. Опомнившись, они в последнюю минуту попытались слепить какую-то невразумительную историю, что-то среднее между переселением душ и душевной болезнью. Не знаю, какой актер способен это сыграть, разве что Лина не найдет его в ашраме, который слишком долго соседствовал с атомной электростанцией. Жером нам еще втюхал международную интригу с убийцей, трестом, захватом заложника, и все это в каком-то вестибюле. А Матильда тем временем тешилась, пополняя дефицит социального обеспечения введением налога на любовь (сцена существует, я сам читал).

Хорошо, что полиция нас пока не засекла.

* * *

— Алло?

— Я тебя разбудила, малыш?

— ?..

— Ну вот, сам видишь, разбудила.

— Который час?

— Уже больше восьми.

— …Мам, ты, что ли?

— А кто же еще, по-твоему?

— Никто. Только мать может позвонить в такое время. Ты на работе?

— В том-то и дело, что нет. Твоей маме нужна помощь, и ты ведь не бросишь ее в беде. Я на вокзале, жду электричку. Так что на службу опоздаю. Комбеско это не понравится, потому что на прошлой неделе я уже опаздывала.

— А я-то что тут могу поделать?

— Когда доберусь, опоздания будет на целый час.

— И что?

— …

— Слушай, мам, я знаю, что мать с сыном с полуслова друг друга понимают, с полувзгляда и вообще молча, но, честно говоря, не знаю, чем я тут могу помочь.

— Придумай мне отмазку.

— Что, прости?

— Придумай, что мне сказать Комбеско. Про сломанный будильник и самоубийцу на рельсах у меня уже было.

— ?..

— Это же твое ремесло, верно?

— Врать?

— Нет, выдумывать всякие истории. Вот и придумай мне быстренько что-нибудь…

— ?..

— Хочешь, чтобы вместо меня взяли соплячку в мини-юбке, которая и по-английски говорит, и по утрам бегает, и в контору является раньше всех?

— Мам, ты уже двадцать лет в вашей лавочке, не сделают они с тобой такое.

— Вот как? Полгода назад меня уже чуть было не вышибли. Они же ничем не стесняются. Не будь свиньей, знаешь, что такое остаться без работы в мои пятьдесят четыре? Быстренько придумай мне что-нибудь правдоподобное.

— Ни в коем случае. И речи быть не может. Три раза подряд — твой Комбеско наверняка решит, что ты его принимаешь за идиота.

— Если расскажу что-нибудь банальное — да. Ты же знаешь, у меня никакого воображения. Ему надо придумать что-то такое, во что он не сможет не поверить.

— Ты хоть отдаешь себе отчет, чего просишь?

— Ну, давай…

— Есть два способа втюхать не слишком вероятную историю: раскрутка и наворот.

— ?..

— Ну, например, если ты мне просто скажешь, что ужинала с Жаном Габеном, я тебе не поверю. Но если ты мне расскажешь, что ужинала с Жаном Габеном и он заказал форель с миндалем, а потом отгреб его в сторону, потому что не любит, а ты стала подбирать миндалинки одну за одной с края его тарелки, — такое уже будет похоже на правду, потому что ты раскрутила историю. Но при твоей спешке я бы посоветовал скорее наворот.

— Валяй.

— Лучший способ придать правдоподобия из ряда вон выходящему событию — это наворотить на него другое, еще более поразительное. Если ты заявишься в контору и скажешь, что твоя электричка чуть не сошла с рельсов и куча народу едва не погибла, не думаю, что тебе поверят. Но если ты расскажешь, что твоя электричка чуть не сошла с рельсов и куча народу едва не погибла, что движение прервалось, но что ты поймала такси, однако в тот момент, когда ты думала, что все уже позади, такси врезалось в тачку какого-то психа, и тот стал бить морду таксисту прямо посреди улицы, пока полицейский не подоспел… Тут все решат, что ты еще дешево отделалась. Уловила принцип?

— Вроде да. Кое-какие мыслишки наклевываются. Боюсь только, что актерского таланта не хватит.

— Насчет этого беспокойся меньше всего.

— Целую, родной.

— Мам?

— Да?

— Врать нехорошо.

— Это я тебя такому научила?

Мать кладет трубку. Моя рука хочет зарыться в волосы Шарлотты, но натыкается лишь на подушку.

Хоть бы запах свой оставила.

Обоняние для меня много значит.

А пахнет только отсутствием и стиральным порошком. Открываю в потемках ящик комода, где она хранит свое белье. Хочу уткнуться в него лицом, но ящик пуст.

Может, она тут спит, когда меня нет.

Могла бы и подождать еще пару месяцев. Я бы вернулся к ней и уже не уходил никогда.