Сага о Кае Лютом

У меня из головы не выходила пропажа ярла Гейра. Мы не были друзьями, даже маломальской приязни меж нами не сложилось. Я ему не нравился, потому что убил Торкеля на его землях и поставил слово ярла под сомнение, он мне — потому что чуть не закопал меня заживо. Пусть ульверы, тогда еще бывшие под Альриком, вывезли ярла с обреченного на погибель острова, но пришли слишком поздно. Всю семью Гейра к тому времени уже сожрали твари прямо на его глазах.

Так что, хотя любить его мне было не за что, уважать я его уважал. Он хорошо правил своими землями, несмотря на скудность урожаев люди ели сытно и жили мирно, сам ярл не чурался битвы и неспроста поднялся аж до сторхельта.

Если кто и должен был выжить в такие времена, так это ярл Гейр Лопата. Но он, как и большинство воинов, привык сражаться на суше. Для водных тварей почти ни у кого не было ни подходящих даров, ни умений, ни опыта, кроме разве что Флиппи Дельфина.

К тому же корабли… Драккары хороши многим: и быстротой, и легкостью, и устойчивостью, а вот крепостью похвастаться не могут. Бездарный хускарл одной лишь силою пробьет дыру в борту, хельт же легко сломает киль — хребет драккара. Да, почти все норды неплохо плавают, но плавать и сражаться в воде — не одно и то же.

А ведь тварям, чтобы захватить Северные острова, не нужно ждать зимы и ползти куда-то сквозь льды. Им довольно лишь заполонить окрестные воды и перекрыть морские пути. Что станется, если все люди будут заперты на своих островах? Тот же Сторбаш себя худо-бедно прокормит. Да, лишних детей снова начнут относить в лес. Да, стол немного оскудеет рыбой, пропадут пряности, но прожить можно на хлебе, козлятине и сырах. А что делать с железом? Со льном, который у нас почти не выращивают? Корабли, паруса, утварь… Глиной отцов остров тоже не богат. Скоро мы станем жить, как на Туманном острове: одеваться в шкуры и шерстяные вещи, охотиться с костяным оружием, есть корешки да шишки. А еще следить, кто на ком женился и кто кому родней приходится.

Да, многие жители Сторбаша никогда не покидали родные берега. Но туда часто заходили торговцы, рассказывали о чудесах, что в мире творятся, привозили, помимо товаров, новые песни и сказы.

Словом, я боялся. Если уж ярл Гейр со своими могучими и опытными воинами пропал, что уж говорить о нас? Вдруг мы не дойдем до островов или нас потопит какая-нибудь тварь после, и все наше богатство окажется на дне моря?

— Херлиф! — позвал я, усевшись и отбросив одеяло.

Отозвался почему-то Хальфсен, тогда я отправил его за своим «малым вече».

Меня чуть кольнула укором совесть: я совсем перестал звать на такие сборища Тулле. Он сильно отстал по рунам, я уже не мог полагаться на него в бою, и это как-то передалось на всё остальное. Я не искал больше его поддержки, не просил подсказок, а сам он не напрашивался. Держался со всеми ровно, но дружбы ни с кем близкой не водил, чаще сидел наособицу, ел наособицу, молчал. Будто поставил меж собой и хирдманами стену. Может, так и надо было по их жреческим обычаям, только по душе ли это ему самому?

Тулле всегда мечтал жить с земли, сажать ячмень и просо, пасти коз, растить детей, но бог судьбы Мамир, видать, уготовил ему иную жизнь. Прежде Тулле был изгоем из-за безудержных приступов ярости, во время которых он мог и убить ненароком, а теперь — из-за видений, чудных речей и покровительства Мамира.

А вдруг ему уже и не интересны мелкие дела хирда? Ведь Тулле говорит с богами, видит мир по-иному, и заботят его теперь совсем иные мысли.

К тому моменту, как подошли разбуженные Хальфсеном Херлиф, Дометий, Хундр, Пистос с Милием, Вепрь да Дагейд с Трёхруким, я уже успокоился насчет Тулле. Пусть лучше спит.

Я поведал ульверам о тревожащих меня мыслях и добавил:

— Потому хочу часть серебра оставить здесь, на Триггее. Мало ли как дальше сложится. Надо, чтоб те, кто выживет, не остались ни с чем, даже если потонут оба корабля или погибнет хирд. И чтоб семьи ульверов, если вдруг им придется покинуть свои дома, тоже смогли купить землю и скот в новом месте.

Речь шла, конечно, о тех семьях, что живут нынче на Северных островах. Сейчас нордов в хирде немного, едва ли два десятка наберется, да и не у каждого из них есть родные, о которых стоит позаботиться. Свистун, к примеру, не женился и не завел детей, а родители давно померли. Родичи Сварта относились к нему хуже, чем к рабу, так что вряд ли он захочет поделиться с ними серебром.

— Хорошая задумка, — кивнул Простодушный. — Надо было еще где-нибудь в Альфарики прикопать.

— Нужно место найти приметное, но чтоб люди туда не забредали, — сказал Хундр.

— Можно, конечно, и закопать, — заметил я, — но лучше передать Стюрбьёрну. К тому же он и его сын умеют читать по-живичски. Если дать ему грамотку с именами всех хирдманов и попросить, чтоб он раздал серебро лишь им и тем, кто назовется родичем кого-то из нас, тогда будет еще надежнее. И я не буду тревожиться, что кто-то из псов сбежит и заберет все добро себе.

Хундр нахмурился, но смолчал.