Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий

И. Г. Матюшина, исследовавшая трансформацию образа Христа в скальдических стихах, отмечает существенную перемену, произошедшую в христианской скальдике в это время: «Если в ранних христианских произведениях Христос изображался как могучий герой, одержавший победы над языческими богами и завоевавший Норвегию и Исландию, то в кеннингах Арнора подчеркивается, что Бог правит небесами и властвует над миром» (Гуревич, Матюшина 2000. С. 603).

Именование Христа Солнцем характерно и для поздней христианской скальдики. «Песнь о Солнце», созданная в конце XIII в., также включает его в свою образную систему. Анафора «Солнце я видел» (Sol ek sjá), семь раз повторенная в поэме, эмоциально наполнена. Ее произносит умирающий человек, чувствующий, что пришел конец его существованию. В видениях, сошедших на него, пред ним предстает мир, который он покидает и который он ощущает уже чужим и холодным; он слышит, как захлопываются врата ада. Но солнце все еще освещает его, и к нему человек обращает свои слова:

39

Солнце я видел – звезду дневную,в море скрывалось оно.
Тяжкий скрежет услышал я в ужасе:
скрипели смерти врата.

40

Солнце я видел в рунах кровавых,не знал я большей беды,
некогда мощный, много дорог
от меня уводили жизнь.

41

Солнце я видел; и чудилось мне —то великий Бог.
Последний раз пред ним
я склонился
медленно в мире живых.

42

Солнце я видел в сиянии ярком,все мысли к нему обратив.
Пенился кровью поток Гьёльв
в грозном грохоте волн.

43

Солнце я видел дрожащим зраком,полный забот и болезни.
Рвалось на части в смертной печали
сердце в моей груди.

44

Солнце я видел, с миром прощаясь,не знал я большей беды.
Как дерево стал язык непослушный,
и остывшее тело – как лед.

45

Солнце я видел в последний разв тот мрачный день.
Горные воды накрыли меня,
кончились муки мои».
(Перевод М. В. Раевского. Песнь о Солнце. С. 216–217)

Сложность интерпретации образа Солнца в этой поэме, отмеченная ее исследователями, проистекает, в частности, из того, что произведение наследует двум традициям – «собственно скандинавской – эддической, мифологической, языческой, и европейской, христианской» (Матюшина 1997. С. 39). Не все художественные образы «Песни о Солнце» получили у исследователей однозначную трактовку. В отношении образа Солнца, однако, сложилось довольно устойчивое мнение: «это не только небесное светило, но и библейский символ Христа как “Солнца правды”» (Матюшина 1997. С. 42).

Широкое распространение солярной тематики в скальдической поэзии исландцев в XI–XIII вв. и устойчивые ассоциации образа Солнца с Христом, обнаруживающиеся, конечно, не только в цитированных фрагментах, но и в других произведениях, дают основания полагать, что название Heliopolis могло быть введено в сагу не в качестве конкретного географического наименования. Явная христианская тенденция «Саги об Ингваре», последовательное противопоставление в ней христиан и неверных позволяют предположить, что название «Гелиополь – Город Солнца» могло также служить символом «Града Господня – Иерусалима», христианской святыни, находившейся в период создания саги в руках мусульман, которых христиане причисляли к язычникам.

Мне хотелось бы специально подчеркнуть, что на основании этого предположения не следует делать определенного вывода о том, что реальный поход Ингвара, совершенный в середине XI столетия, должен был проходить именно по данной территории. Оно лишь показывает, каким образом в Исландии могла возникнуть ассоциация между названиями священных городов язычников – огнепоклонников в Египте и почитателей Ваала в Малой Азии – и «Городом Солнца» в период крестовых походов, когда центральным конфликтом европейской истории стало противостояние христианского и мусульманского миров. В то же время нельзя полностью исключить возможность того, что маршрут отряда Ингвара мог пролегать в направлении Средиземноморья, и в таком случае включение названия Heliopolis в сагу было обусловлено историческим сюжетом о походе Ингвара.