Сагарис. Путь к трону

Публий Нумиций сиял. За большие деньги он готов был подготовить стоящего гладиатора, даже если тот никогда не видел оружия...

Сагарис держали в доме Валерия взаперти. Он никому её не показывал и никого к ней не подпускал, кроме старой служанки, которая не отличалась болтливостью. Валерий некоторое время выжидал, как аукнется его поступок. Но время шло, и никто даже не заикнулся, что богатый негоциант нарушил закон. Похоже, хитроумный Квинт Луций сумел заткнуть рты легионерам когорты, жаждущим мести за смерть Руфуса от рук амазонки.

Тем не менее Валерий, всегда отличавшийся осторожностью в торговых делах, решил на всякий случай обезопасить себя от наветов. Ему очень хотелось сделать Сагарис наложницей, даже супругой, однако его сдерживало nobilitas — патрицианское достоинство, вошедшее в кровь и плоть. К тому же Сагарис должна была, прежде всего, стать вольноотпущенницей, а значит, у сенаторов могли возникнуть вопросы, откуда она взялась и за какие заслуги получила вольную.

Когда амазонку отмыли от грязи, умастили ароматическими маслами, причесали и приодели подобающим образом, поражённый Валерий едва не задохнулся сначала от изумления, а затем и от вожделения. Сагарис показалась ему Минервой — покровительницей военных, в честь которой проводились гладиаторские игры во время Квинкватрий, главного праздника в её честь. Она была настолько похожа на мраморное изваяние богини, установленное в храме на Марсовом поле императором Октавианом Августом после победы при Акциуме[89], что Валерий отказывался верить своим глазам.

Сагарис была гораздо смуглее римских матрон, но её загорелая шелковистая кожа не имела ни малейшего изъяна. На фоне белых одежд тело девушки выглядело просто потрясающе. Его не портили даже чересчур развитые для женщины мышцы, а уж тонкий гибкий стан и вовсе был выше всяческих похвал. Валерий мысленно дивился — как могла эта с виду хрупкая девушка сражаться наравне с мужчинами и даже побеждать закалённых в многочисленных войнах ветеранов?!

Для начала он решил сделать девушку личным охранником. Это ни в коей мере не возбранялось. Правда, женщин-телохранительниц не было даже у императриц, тем не менее закон не препятствовал нанимать их для личной охраны. А уж рабыню сделать телохранительницей можно было безо всякого разрешения. «Говорящим орудием труда» хозяин мог распоряжаться так, как ему заблагорассудится.

Конечно, Сагарис могла стать телохранителем и без обучения в школе гладиаторов, она превосходно владела оружием, однако над Валерием всё же довлело опасение, что когда-нибудь его тайна раскроется. Поэтому после недолгих раздумий он и решил в виде «наказания», положенного по закону, определить рабыню-амазонку в «лудий гладиатори» Публия Нумиция, хорошо зная его жадность к деньгам. Ведь женщин-гладиаторов учили в других школах.

Но ланиста и впрямь был мастером своего дела, а его гладиаторы считались одними из лучших. Наконец учебные бои с мужчинами дадут Сагарис гораздо больше, нежели тренировки с представительницами слабого пола.

А ещё где-то в отдалённых закоулках мозга прожжённого торгаша теплилась подленькая мыслишка вернуть деньги, потраченные на выкуп Сагарис и на её подготовку в школе гладиаторов. Если не удастся уложить девушку в постель по той или иной причине, пусть она принесёт ему пользу хотя бы в качестве гладиатора. А насильничать Валерий опасался, зная, на что способна амазонка.

Валерий понимал, что участие Сагарис в гладиаторских играх будет сенсацией. «На арене цирка амазонка-гладиатрикс[90]! Граждане Священного Рима, делайте ваши ставки!» — слышался в ушах негоцианта голос распорядителя боёв. И виделся золотой поток, который заполнял сундуки в подвале его виллы...

Известие о том, что ей предстоит обучаться в школе гладиаторов, Сагарис восприняла с олимпийским спокойствием. Валерий не стал ей объяснять, почему он так решил, а она уже привыкла к превратностям судьбы. Сражаться за свою жизнь было для неё привычным состоянием, а у рабыни не спрашивают, чего бы ей хотелось. По крайней мере, это гораздо лучше, нежели выполнять работы по дому.

Сагарис замечала откровенные взгляды Валерия и понимала их смысл, но слишком большим было расстояние между патрицием и рабыней. А у неё не было желания стать постельной принадлежностью Валерия. Она испытывала к нему чувство благодарности за то, что он спас ей жизнь, но не более того. Возможно, прояви Валерий настойчивость, Сагарис сдалась бы ему, однако осторожный негоциант не рискнул воспользоваться своим положением...