Сагарис. Путь к трону

С огромным трудом римляне подвели валы к наружной стене и разбили её таранами. Но чем дальше продвигались они внутрь города, тем отчаяннее сопротивлялись осаждённые. Сражение не прекращалось ни днём ни ночью. Римлянам было бы нелегко выдержать такое напряжение, но Тит постоянно вдохновлял и подбадривал их. Он разрабатывал планы, руководил работами, отражал вылазки иудеев, сам сражался в передних рядах и снискал великое уважение и любовь своих солдат. Разрушив вторую стену, римляне ворвались в город, но вскоре были окружены со всех сторон иудеями. Легионеры дрогнули и стали отступать. Сам Тит в этом бою отходил в последних рядах, разя из лука нападавших и прикрывая отход. Через три дня он повторил атаку, приказав снести предварительно большой кусок стены, и на этот раз добился успеха.

Тит же решил сосредоточить свои усилия на взятии Храма, так как, овладев этой господствовавшей над Иерусалимом крепостью, он получал ключ ко всему городу. После того как часть стены Антония рухнула вследствие подкопа, римляне смелым штурмом взяли и разрушили эту крепость. Так они приблизились непосредственно к укреплениям самого Храма. После этого война стала ещё ожесточённее: иудеи заманили ложным отступлением большой отряд римлян на галереи Храма, а затем зажгли их и уничтожили большое количество нападавших. Но этим они только подсказали римлянам средство к успеху. Так как мощные камни, из которых были сложены стены Храма, не поддавались даже таранам, Тит велел поджечь ворота. Огонь неожиданно перекинулся на галереи, и вскоре весь Храм оказался объят пламенем.

Римляне, ворвавшиеся вслед за огнём, предали всех защитников поголовному истреблению. Солдаты захватили столько сокровищ, что в Сирии цена золота упала в два раза. Поверженный Иерусалим, бывший до войны одним из богатейших и красивейших городов Азии, Тит приказал сравнять с землёй, оставив только три башни, возвышавшиеся над местностью, чтобы использовать их как укрепление для римского лагеря.

С тех пор Тит бессменно был соучастником и даже блюстителем власти. Вместе с отцом он справлял триумф, был цензором, делил с ним и трибунскую власть и семикратное консульство. Тит принял на себя заботу почти о всех ведомствах и от имени отца сам диктовал письма, издавал эдикты, зачитывал вместо квестора речи в Сенате. Он даже принял начальство над преторианцами, хотя до этого столь ответственная должность поручалась только всадникам[96].

Тем не менее благодаря проискам врагов и недоброжелателей Тит приобрёл себе дурную славу. В нём подозревали не только жестокость, но и распущенность из-за его попоек до поздней ночи с самыми беспутными друзьями (среди которых часто присутствовал и Валерий, хотя он и был старше Тита), а также сладострастие — из-за множества его мальчиков и евнухов и по причине пресловутой любви к иудейской царице Беренике, на которой он даже обещал жениться, находясь в Иудее. Кроме того, Титу приписывали чрезмерную алчность, так как было известно, что в судебных делах, разбиравшихся отцом, он торговал своим заступничеством и брал взятки. Но в этом вопросе он находил понимание у Валерия — для ублажения плебса никаких средств не хватит, если пользоваться только личной казной. Именно Тит пригласил Валерия в свою ложу, чтобы вместе насладиться превосходным зрелищем гладиаторских поединков...

Валерий с трудом проталкивался к зданию цирка. Кроме будущих зрителей гладиаторских боёв, по улицам ходили взад-вперёд рабы с флажками и плакатами, на которых были написаны имена участников. А поскольку большинство зрителей не умели ни читать, ни писать, о предстоящем событии извещали народ своими криками уличные глашатаи. Они так орали, что уши закладывало.

Валерий морщился, и старался побыстрее удалиться от голосистых глашатаев, что было весьма затруднительно — народ пёр толпами. Всем было известно, что «лудий гладиатори» Публия Нумиция и Авла Септимия всегда дают самые интересные зрелища; оба ланисты знали толк в театральных постановках.

Несмотря на то что в их «лудий гладиатори» не обучались бестиарии, — гладиаторы, предназначенные для боя с хищниками, — они пригласили лучших бойцов из императорской Утренней школы, чему поспособствовал сам Тит Флавий Веспасиан, весьма заинтересованный в захватывающем зрелище.