Сахара и Сахель

Однажды я наблюдал заход солнца в южной деревне, вечер был так прекрасен, что возникала опасность для слишком чувствительной, умиротворенной натуры. Пруд обрамляли растущие по берегам финиковые пальмы. Приливы жаркого воздуха, пронизывающая душу тишина, властный зов необычайно нежных и коварных ощущений заставили меня обратиться к спутнику со словами: «Почему, пока не отправляешься в путешествие, не видишь солнца и блаженства, покоя, красоты и мудрости?» Мой спутник, отнюдь не философ, а лишь деятельный человек, ответил: «Немедля возвращайтесь в холодные страны, вас подстегнет северный ветер. Там будет меньше солнца, блаженства, а в особенности покоя, но вы встретите там людей, и уж не знаю, мудро или нет, но будете жить — таков закон. Восток слишком покойное ложе для отдохновения, на котором с удовольствием возлежишь, никогда не скучаешь, потому что уже дремлешь, полагаешь, что придаешься размышлениям, а погружаешься в сон. Многие здесь лишь кажутся живыми, на самом деле уже давно мертвы. Посмотрите на арабов, на европейцев, специально усваивающих привычки арабов, чтобы приобщиться к медленному, удобному и окольному способу покончить с жизнью, прибегнув к полному неги самоубийству…»

Я не вернусь в северные страны раньше намеченного срока, но я покорно внемлю совету. Сегодня же возвращаюсь в мир живых, дабы избежать пагубного влияния одиночества, воздействия, во всяком случае на меня, тишины, голубого неба, пустынных троп.

Алжир. Мустафа, январь

До сих пор я старался набросать тебе лишь обобщенный портрет алжирцев. Я говорил о степенности, сдержанности, природном достоинстве, осанке, речи и привычках, желая подчеркнуть те общие черты, что поражают в первый момент всякого нового человека, прибывшего из любой европейской страны, где редки названные качества. Но не будем забывать, что страну населяют два народа, похожие, если сравнивать их с нами, но совершенно разные, если описать каждый из них с большим тщанием. Мы рассмотрели сродство, взглянем теперь на различия. Восстановим ревностно оберегаемые имена каждого из этих народов. Оставим на время арабов на лоне природы в деревушках или на стоянках и поговорим, пока я живу в Алжире, о маврах. Вероятно, их портрет кое-что утратит, приобретя большее сходство. Может случиться, что точность, вместо того чтобы укрупнить, умалит их черты.

Алжир — арабский город, где живут мавры. Мавры составляют по меньшей мере три четверти коренного населения. Остальные — разноликая людская масса: негры, пришлые бискри или мзабиты, евреи, говорящие на общем для всех языке, но сохранившие облик и обычаи со времен переселения при Тите и Адриане, наконец, арабы, но их численность столь ничтожна, что с уверенностью можно сказать, что в Алжире их нет. Впрочем, чистый абсурд почитать город за столицу и цитадель мавров. Алжир был центром, главным городом ненавистного правительства, которому отказывались подчиняться. Мавры привязаны к нему почтением к полумесяцу — символу мусульманской религии, а отнюдь не симпатией к последнему паше. Они никогда не поддерживали его, и таково было их презрение к новому Карфагену, что они бросили город на произвол судьбы, не понимая, что, покидая его, навлекают гибель и на себя. Мавры вложили сюда лишь незначительную часть гордыни, словно сдав на хранение туркам; так обычно жители Сахары помещают зерно в чужие хранилища. Их истинная судьба решалась в другом месте. Они оставляли за собой право защищаться на собственной территории, отстаивая каждую ее пядь. Изнурительная Нумидийская война показала их понимание политики и способы ведения боевых действий.

Историки много писали о маврах. Откуда они пришли? Кто они? К какой восточной семье их причислить? Можно ли отнести их к коренным жителям? Происходят ли они от испанских мавров, оттесненных к границам берберских государств? А может быть, — существует и такая точка зрения — они прямые потомки арабов, нашествие которых произошло перед вторжением халифов? Или, напротив, этот народ — сложный продукт многих нашествий и в жилах людей с приятными, но расплывчатыми чертами можно узнать смешение варварской и греко-римской крови? Вот незначительная часть выдвигаемых гипотез. Вопрос остается открытым, и происхождение мавров еще предстоит установить.

Каким бы ни было родство арабов и мавров, даже если предположить общие истоки, сегодня их невозможно перепутать. Да и сами они не желают смешиваться. Речь идет не о расах, а о двух ветвях или двух семьях, в действительности не имеющих ничего общего, кроме языка и религии. Они не похожи ни внешностью, ни обычаями, ни образом жизни. Каждому народу присущ свой темперамент, характер, костюм, свои достоинства и пороки. Между ними нет ни любви, ни уважения, даже интересы у них противоположны. Результатом такого сосуществования могла бы стать вражда, но присутствие французов побудило их к дружбе, основанной на общей антипатии, и к братству злопамятства.