Сахара и Сахель

Вчера я посетил суд кади и видел, как отправляется правосудие. Дело оказалось легким, непринужденным и безыскусственным, невозможно представить более необременительных формальностей, более достойного извинения судопроизводства. Суд расположен на той же улице, что и морское ведомство, во дворе мечети. Одна и та же дверь ведет в зал суда и в церковь, за одной стеной находится и правосудие, и религия. Подсудимые и судьи таким образом близки к божьему оку. Двор вымощен и со стороны, выходящей на море, огражден балюстрадой. В центре двора фонтан и два павильона, возвышающиеся среди розовых кустов и вечнозеленых бананов, образуют «переднюю» мечети. Меньший из павильонов, не избалованный вниманием посетителей, принадлежит муфтию, представляющему апелляционный суд. Второй, несколько лет назад перестроенный в псевдоарабском стиле стараниями французской администрации, служит палатой суда первой инстанции; в нем восседает кади. Выступающий навес — такой легче увидеть в Азии — прикрывает широкое крыльцо в две ступени, на котором клиенты оставляют стоптанные туфли и усаживаются в ожидании объявления своего дела. Обе створки большой двери широко распахнуты, что позволяет публике присутствовать на разбирательстве, оставаясь вне зала, освещаемого через тот же дверной проем. Небольшой квадратный зал побелен известью. Обстановка очень проста: по сторонам перед рядом скамей, прижавшихся к стенам, расставлены столики-конторки писцов и секретарей суда, ассистирующих кади. У входа на деревянном табурете сидит привратник, или шауш, на земле расстелены циновки, на которых устраиваются на корточках клиенты. В глубине прямо против двери место кади; небольшой помост с кафедрой, низкий диван со спинкой, обитой зеленым сукном, и подушечками — все это, собственно, и называется трибуналом во Франции. В стенах видны ложные оконные проемы, образующие ниши; небольшие закрытые шкафы хранят архив, книги и бумаги. Наконец, на стене над судьей крупно начертана легенда из одного из стихов Корана.

Функция писарей (аделей) состоит в ведении протокола допроса, рассмотрении документов и составлении обвинительного акта. Их узнают по необычному головному убору в форме тыквы из белой хлопчатобумажной ткани, по шелковым мантиям, полностью прикрывающим шаровары, по преисполненному значительности и достоинства выражению лица, которое выделяет их среди простых смертных и изобличает в них представителей судебной власти. Не забывай, что писарь (адель) — в одном лице служитель закона и религии, что он возглавляет культовые церемонии, похороны и присутствует на судебных разбирательствах; таким образом, он отправляет одновременно две должности, причастен к самым важным событиям жизни настоящей и жизни загробной.

Обязанности, исполняемые кади, делают его значительным лицом даже по канонам французской юриспруденции. Местный кади является ярким воплощением крупного алжирского буржуа. Он высок и худ, носит редкую черную бороду. Взгляд проницателен и вместе с тем мягок, весь его облик выражает благородство, речь глуховата, движения неторопливы, болезненная бледность выдает в нем человека со слабым здоровьем. Белый, серый и черный — цвета его одежды. Муслиновое полотно, складками наброшенное, как у мусульманского отшельника, на огромный круглый тюрбан, скрывает кади до пояса. Кади мало говорит, задает вопросы тихим голосом и смотрит прямо на клиента, лишь когда дело кажется достойным внимания, в противном случае слушает чуть небрежно, опершись локтем на подушки, полуприкрыв глаза, то ли размышляя, то ли думая о своем, с видом человека, которого посвящают в ничего не значащие секреты.

Четыре или пять писарей, привратник, вооруженный палочкой, судья с красивым и нежным лицом, представляющий суд и власть, юриспруденцию и закон, — вот и все судебное ведомство. Никаких поверенных, представителей защиты и обвинения; никаких задержек и проволочек, никаких осложнений, поскольку нет необходимости следовать раз навсегда установленной процедуре. Участники тяжбы входят вместе, усаживаются рядом и по очереди излагают дело. Высказывания обеих сторон в ходе судебного разбирательства как помогают дознанию, так и являются защитительными речами. Ничто не напоминает расправу без суда и следствия. Это почти мировой суд, наиболее логичная, самая гуманная и точно избранная юрисдикция, если действительно основная задача правосудия — примирение. Когда согласие невозможно, то кади вершит суд, подобно Соломону, согласно своей мудрости и совести.