Сахара и Сахель

Процессия приблизилась, и мне едва удалось разглядеть жертвенное животное из-за плотной толпы, в которой каждый боролся за место. Несмотря на большое расстояние и на морской ветер, я услышал приглушенную, но все же устрашающую какофонию железных кастаньет, тамбуринов и гобоев, вдруг ворвавшуюся на пляж и возвестившую о прибытии кортежа. Толпа отхлынула, и я понял по ее концентрическим потокам, что бык находится посреди столпотворения. Через несколько минут кольцо разомкнулось, позволяя увидеть распростертую на песке жертву с перерезанным горлом, истекающую кровью. Самые ярые накинулись на только что забитое животное и, едва оно было обескровлено, тут же разорвали тушу на куски. Такие же, достойные быть названными бойней деяния совершились у гробницы и в непосредственной близости от источника, чтобы одновременно осуществить люстрации[81] и жертвоприношение. Затем многие спустились к источнику и все утро сновали с наполненными водой бутылочками. Возвращались довольные негритянки с лицами, забрызганными кровью; я обращаю твое внимание на важную деталь — пунцовая кровь терялась на пурпурных хаиках.

Представь по меньшей мере тысячу женщин, то есть значительную часть странного собрания, не одетых — ведь одинаковые покрывала скрывали великолепие бесчисленных красок, — а завернутых в красное и ярко-красное — цвета, лишенные оттенков, не смягченные примесями, пронзительно-красные, неподвластные палитре, к тому же воспламененные солнцем и рдеющие на контрастном фоне. На сочном ковре весенней ярко-зеленой травы развернулась огромная выставка пылающих тканей, она выделялась на шероховатом синем фоне, дул ветер и по морской поверхности пробегал озноб.

Издали прежде всего замечаешь зеленеющий холм, обагренный беспорядочно рассыпавшимися маками. Вблизи ослепительный эффект необычных цветов становится нестерпимым, и, когда собирается дюжина женщин в окружении так же одетых детей и образует единую группу, густо окрашенную киноварью, невыносимо долго смотреть на источник сияния, не боясь потерять зрение. Все бледнеет рядом с неподражаемым буйством красного, чья неистовая сила привела бы в содрогание Рубенса, единственного в целом свете человека, не страшившегося того цвета, каким бы он ни был. Доминирующий пламенный цвет побуждает все другие краски сливаться в сочетания спокойной гармонии.

Сегодня негритянское население Алжира извлекло на свет содержимое своих сундуков; напоказ, без стеснения, с чрезмерной кичливостью бедняков, скупцов и дикарей выставляется неожиданная роскошь нарядов, украшений и драгоценностей; в гардеробе торговок лепешками и служанок хранятся сокровища, о которых никто и не догадывается, они предназначены для единственного праздника. Каждая из них, словно корабль, украшенный флагами, выставила все самое богатое, чем обладала, то есть самое причудливое и бросающееся в глаза. Ни одного грубого синего покрывала. Те, у кого не нашлось настоящих ковров, заменяют их клетчатыми, тусклых тонов хаиками, они же используются как палатки, навесы и солнечные зонты. Рабыни, нарядившиеся принцессами, радуются дню своей независимости.

Несравненная яркость восточной палитры сочетается с невообразимым и непредсказуемым негритянским многоцветьем: шелковые, шерстяные одежды пестрят красками; блузы, струящиеся рукава которых загораются искрами, вышиты золотыми и серебряными полосами, усыпаны блестками; скромные корсеты из ткани или покрытые металлическими пластинами, стянуты крючками, стесняют вздымающуюся грудь; воздушные трепетные фута из пестрого шелка обволакивают женские округлости, подобно радуге. Одежда щедро украшена: позолота, стеклянные бусы, жемчуг, золотые монеты старой чеканки, кораллы; колье из раковин, доставленные из Гвинеи; флакончики эфирных масел из Стамбула; ножные браслеты, арабское наименование которых khrôl-khrâl воспроизводит звук, издаваемый ими при ходьбе; сверкающие на черной коже золотые и серебряные безделицы. Представь еще три-четыре серьги в каждом ухе, зеркальца в тюрбане, браслеты, нанизанные на руку от запястья до локтя, кольца на каждом пальце, неизменное цветочное убранство и вскинутые кисти рук с носовыми платками вместо вееров, кажущиеся издали вспархивающими белыми птицами.