Сахарские новеллы

Костер под присмотром Хосе разгорался; пришлось даже соорудить решетку из эвкалиптовых веток, чтобы не опалить бровей.

Кругом стояла тишина, было только слышно, как сок мяса с шипеньем капает на хворост.

– Ешьте, не торопитесь. Будут еще блинчики с яйцом, – сказала я и снова принялась взбивать яйца.

– Сань-мао только дай волю! Она привыкла кормить меня, как на убой, – проговорил Хосе.

– Не оставлять же вас голодными, – засмеялась я и повернулась к Тане. – Ты ешь лук?

Она поспешно замотала головой.

– Хорошо, тогда я сделаю половину салата без лука, а в другую половину положу весь лук.

– И не лень тебе возиться? – вздохнул Мигель, цокнув языком.

– Когда огонь утихнет, испечем бататы в углях. Ты же всегда первым на них набрасываешься!

– А спать вы не собираетесь? – спросила Таня.

– Кто хочет, пусть идет спать, а кто не хочет – пусть не спит, здесь полная свобода. Можно немного поспать, а можно спать сколько влезет, кому как нравится.

Улыбнувшись, я протянула ей еще один шампур.

– Мы спать пойдем, – произнесла Таня извиняющимся тоном. Никто не стал ей возражать, пусть делают что хотят!

Я еще прибиралась после ужина, а Таня уже пожелала всем спокойной ночи и увела Джерри в палатку.

Когда они выходили из ореола света вокруг костра, мне вдруг взбрело в голову подшутить над Таней, и я крикнула ей вслед:

– А-а-а! Берегись! На тебя смотрит пара чьих-то огромных глаз!

От страха у Тани подкосились ноги. Отстав от Джерри и Изабеллы, она опустилась на корточки.

– Сань-мао, прекрати! – Манолин бросил на меня укоризненный взгляд.

– Прости меня, я пошутила, – сказала я, а сама уткнулась лицом в колени, сотрясаясь от хохота. И что за безумие на меня нашло?..

Стало холодно, хотя костер продолжал гореть. Мы с Хосе, посидев немного, тоже ушли в палатку. Забравшись в спальные мешки, мы повернулись лицом друг к другу, чтобы поговорить.

– Как называется это место? – спросила я Хосе.

– Идрис не сказал.

– Здесь правда есть горный хрусталь?

– Он говорил, что осколок, который он привез нам в прошлый раз, именно отсюда. Поэтому, наверное, есть…

Помолчав немного, Хосе перевернулся на другой бок.

– Засыпаешь?

– Угу.

– Разбуди меня утром пораньше. Смотри не забудь!

Я тоже повернулась к нему спиной и закрыла глаза.

Спустя некоторое время Хосе затих. Я решила, что он уснул, расстегнула боковое окошко палатки и выглянула наружу. Трое друзей все еще сидели у огня. Мигель что-то тихо рассказывал Идрису.

Я еще немного полежала, слушая заунывный вой ветра, как на крыльях летящего над пустыней. Ветер расшатал колышки палатки, и мое лицо накрыло брезентом. Задохнувшись, я села, надела брюки и куртку, взяла спальник, перелезла через Хосе и, расстегнув вход в палатку, стала выбираться наружу.

– Ты куда? – прошептал Хосе.

– К костру, – тихо ответила я.

– Там еще кто-то остался?

– Трое еще сидят.

– Сань-мао…

– Что?

– Не пугай больше Таню.

– Не буду. Спи.

Босая, я бесшумно подошла к костру, расстелила на земле спальный мешок и забралась в него. Троица у костра продолжала о чем-то беседовать.

В небе не было ни звезд, ни луны, ночь сковала непроглядная тьма. Разошелся ветер; было слышно, как шумят верхушки деревьев позади нашей стоянки.

– Он постоянно под травкой, вряд ли его словам можно верить, – тихо произнес Мигель, отвечая на вопрос Идриса, которого я не расслышала.

– Раньше он не курил траву, но потом как подсел на нее, так и не приходит в себя. Только посмотри на его лавочку – все в ней вверх дном перевернуто, – проговорил Идрис.

Я высунула голову из спальника и искоса посмотрела на них. Бронзовое в свете огня лицо Идриса было совершенно бесстрастно.

– Это вы о старике Хинне? – спросила я тихо.

– А ты откуда его знаешь? – удивился Мигель.

– Как же мне его не знать? Сколько раз я к нему приходила, а он на меня ноль внимания. Сидит за своим прилавком, как птица на насесте, весь одурманенный, кругом разбросаны монеты… Я даже торговала вместо него пару раз. Ему нет дела до покупателей. Он постоянно где-то «блуждает».

– «Блуждает»? – переспросил Мигель.

– Сань-мао хочет сказать, что он вечно обкуренный, – пояснил Манолин.

Я перевернулась в спальном мешке на живот.

– Однажды я попросила его: Хинна, Хинна, нарисуй нам дорогу к Духу пустыни. В тот день он вроде был в ясном уме. Но, услышав мою просьбу, вдруг заплакал, – тихим голосом сказала я.

– И зачем ты пошла просить об этом Хинну? – неодобрительно спросил Идрис.

– Ты что, не знаешь, что в молодости он был хранителем заклятой могилы? – Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Другие из наших тоже знают к ней путь, – проговорил Идрис.

– Другие боятся водить туда людей, – понизив голос, сказала я. – Ты бы сам согласился отвести нас, а, Идрис?

Он уклончиво улыбнулся.

– Неужто ты и правда веришь в джиннов? – спросил Мигель Идриса.

– Для тех, кто в них верит, они существуют. А для тех, кто не верит, ничего и нет.

– А ты веришь? – спросила я, подняв голову.

– Я? Нет, я не вполне верю.

– Скажи прямо, да или нет?

Он снова уклончиво улыбнулся и сказал:

– Знаешь, я…

– А сам свинину ешь! – поддела я его.

– Что поделать. – Идрис развел руками и улыбнулся.