Сахарские новеллы

– Это что! – сказал один старик. – Вот в старину была одна вещица: направишь ее на человека – и она высасывает его душу всю до капли. Куда до нее твоей коробочке!

– Башир, что он говорит? – спросила я, перегнувшись к нему и стараясь перекричать ветер.

Башир объяснил. Ни слова не говоря, я вытащила из рюкзака маленькое зеркальце и незаметно выставила перед стариками. Увидев его, они заголосили и чуть не выскочили из машины на полном ходу. Затем отчаянно заколотили по спине Башира, требуя немедленно остановиться. Раздался скрежет тормозов, и они, как ошпаренные, кубарем выкатились из машины. Глядя на них, я и сама испугалась. Смотрю, а на грузовике Башира, оказывается, нет ни единого зеркала, даже зеркала заднего вида.

Нельзя сказать, что материальный прогресс так уж необходим человечеству. Но все же мысль о том, что на одной планете с нами живут люди, никогда не видавшие обычного зеркала, совершенно меня потрясла. В душе невольно зародилась жалость к этим людям. Было ли их невежество следствием исключительно географических условий или всё же есть здесь и человеческий фактор? Ответа на этот вопрос я так и не нашла.

В следующий выезд в пустыню я прихватила с собой средних размеров зеркало. Выйдя из машины, установила сверкающую вещицу на камнях. При виде ее люди так пугались, что забывали про мой фотоаппарат. Теперь самым страшным и опасным похитителем душ было зеркало.

Конечно, нехорошо так дурачить людей ради нескольких снимков. Поэтому сама я то и дело усаживалась перед зеркалом на корточки, чтобы причесаться, вытереть лицо, поглядеть на себя, а потом отходила как ни в чем не бывало, показывая, что совершенно его не боюсь. Со временем даже дети перестали бояться и подходили ближе. Они пулей проносились мимо зеркала и, обнаружив, что ничего страшного не произошло, пробегали перед ним снова и снова. Наконец вокруг зеркала собралась целая толпа громко галдящих людей. Эпопея с похищением душ на этом закончилась.

После моего замужества не только я стала собственностью Хосе. Мой фотоаппарат тоже угодил в его лапы.

За все время нашего свадебного путешествия в дюнах мой повелитель ни разу не позволил мне прикоснуться к моему же сокровищу. Теперь главным похитителем душ в пустыне был он. И все чаще эти души принадлежали нашим красавицам-соседкам.

Однажды мы взяли напрокат джип и отправились к Атлантическому побережью, за тысячу километров от нашего поселка.

Пустыня… Иногда она черная, иногда белая; иногда желтая, а иногда алая. Я люблю пустыню величественно черной, а Хосе она нравится белой. Он говорит, что под ярким солнцем она напоминает филигранно выписанный снежный пейзаж.

В районе полудня мы проезжали через ослепительно белые пески. Берег пустыни омывал глубокий синий океан. Вдруг, откуда ни возьмись, в небе возникло бледно-пунцовое облако, медленно спускавшееся к воде. Небо над океаном окрасилось закатными лучами.

Я в изумлении глядела на это необычайное небесное явление. Как же это возможно – предзакатные сумерки в полдень?

Пригляделась… Боже мой! Это была стая розовых фламинго. Несметное число бок о бок летящих фламинго, тянущих головы к берегу, подхватывающих с земли неизвестно какие лакомства.

Я легонько дотронулась до фотоаппарата и сказала тихо:

– Дай я сниму. Сиди спокойно, не шевелись.

Но Хосе меня опередил: миг – и он уже нацелил объектив.

– Снимай скорей!

– Не могу поймать, слишком далеко. Дай я выйду.

– Не выходи, сиди тихо, – зашипела я.

Хосе не стал меня слушать, снял ботинки и, стараясь не делать резких движений, поспешил к заливу. Он будто подкрадывался к гостям, спустившимся прямо из рая, чтобы внезапно на них напасть. Но стоило ему подобраться поближе, как пунцовое облако мигом взмыло в воздух и исчезло без следа.

Жаль, что нам не удалось сделать снимок розовых фламинго, но это чудесное мгновение навсегда сохранится в моей душе, я всю жизнь буду о нем помнить.

Как-то раз мы с приятелем из местных отправились в гости в один шатер: в тот день хозяин торжественно зарезал козу и пригласил нас на угощение.

Приготовить козлятину проще простого: козу разделывают на десять кусков, бросают истекающее кровью мясо на огонь; когда оно наполовину зажарится, его складывают в большое глиняное корыто и посыпают солью, затем все садятся вокруг и вместе едят.

Все мы взяли по большому куску. Откусив несколько раз, сложили их вместе и пошли наружу пить чай и играть камешками в шашки. Спустя час нас снова собрали вместе, и мы опять прилежно принялись за мясо, хватая чьи попало куски, не обращая внимания на то, кто откусывал от них прежде. Так продолжалось несколько раз – поев немного, мы отдыхали, а затем снова принимались за еду, пока от козы не остались одни кости.

Я попросила Хосе сфотографировать меня поедающей мясо. Но на карточке мы видим лишь застывшее движение. Как сфотографировать такую фразу: «Я жую кусок мяса, на котором слюна троих-четверых, а то и больше, едоков», я не знаю.