Салтыков (Щедрин)

На этот раз он, Салтыков, очевидно, предпринял все необходимые меры предосторожности, в журнале прикрывался подписью «Н. Щедрин», а в первом отдельном издании им был придуман двухступенчатый подзаголовок.

Заглавие – «Губернские очерки».

Первый подзаголовок – «Из записок отставного надворного советника Щедрина».

Второй подзаголовок – «Собрал и издал М. Е. Салтыков».

Разумеется, было сделано это не для маскировки, но всё же исходило именно из обстоятельств, когда прямое обозначение авторства казалось не очень полным отражением сложных отношений автора с написанным им. Хотя книга выходила уже на волне успеха, причём высочайше поддержанного. Ещё в декабре 1856 года, когда продолжалось печатание «Губернских очерков» в «Русском вестнике», министр юстиции граф Виктор Никитич Панин подсунул императору это крамольное, по его убеждению, сочинение. Однако Александр Николаевич, получивший консервативного краснобая и полиглота Панина в наследство от отца, не внял бдительному охранителю и, по воспоминаниям, сказал, что радуется появлению таких произведений в литературе. (В 1862 году Панин был заменён сенатором Дмитрием Замятниным, запустившим судебную реформу, которая вывела Российскую империю в круг самых цивилизованных в юридическом плане государств того времени.)

Так или иначе – вернёмся к поиску места печати – «Русский вестник» выглядел для нового дебюта почти идеально. Журнал был и новый, и не совсем новый: впервые его стали издавать ещё в начале века, до войны с Наполеоном колоритный литературный деятель Сергей Глинка и знаменитый московский градоначальник Фёдор Васильевич Ростопчин. Название было придумано в полемическом раже, в противовес «Вестнику Европы», издаваемому Николаем Карамзиным. Отечественная война 1812 года дала прилив патриотической энергии основателям и авторам журнала, но всё же к середине 1820-х годов «Русский вестник», потерявший поддержку страдавшего от финансовых и личных неурядиц Ростопчина, закрылся. В 1841 году Николай Греч и Николай Полевой, уже в Петербурге, попытались его восстановить, но долго не продержались.

Так что Катков взялся за журнал, имя которого имело определённую и вполне спокойную историю, без каких-либо скандалов, можно сказать, журнал пока что без репутации (чего не скажешь о «Современнике», уже не раз попадавшем во всякие истории, нередко с политическим шлейфом). Журнал издавался далеко от министерской столицы, но и в силу той же своей истории не был при этом губернским, не смотрелся провинциальным. Наряду с этим у издателя была репутация англомана и либерала (слово ещё не испакощенное последующими применениями), наконец, состав лиц, согласившихся с ним сотрудничать, был для автора, вновь начинающего путь в литературу, человечески близок и творчески лестен.

Видя все эти и последующие обстоятельства, надо признать: Салтыков так или иначе заявил о своём желании напечатать «Губернские очерки» в «Современнике», но и Некрасов, и Тургенев, и вся редакция в 1856 году этого – своего – автора просмотрели. А Михаил Никифорович Катков волей-неволей, но уже в силу своей изначально прозорливой редакционной политики, печатая «Губернские очерки», получил мощный задел для дальнейшего развития журнала.

* * *

Нельзя не обратить внимания на ещё одно обстоятельство: до сих пор точно не известно, как именно впервые попала рукопись «Губернских очерков» к Каткову. По воспоминаниям Белоголового, вроде бы передающего свидетельство Салтыкова, тот послал «Очерки» в Москву Каткову. По другому свидетельству, это сделал Безобразов, уже призванный Катковым под знамя «Русского вестника». Но больше ничего конкретного мы не знаем – ни времени отсылки, ни конкретных реакций Каткова. Однако есть ощущение, что установление взаимоотношений Салтыкова с «Русским вестником» и обстоятельства его венчания могут быть между собою связаны.

Сохранилось немало писем Ольги Михайловны и братьев Салтыкова, относящихся к первой половине 1856 года, так что мы можем достаточно подробно проследить, как развивались предсвадебные события. Мать, в новогодье тепло встретившая сына, вскоре начинает на него сердиться. Даже не потому, что он побывал у неё мимоходом, торопясь во Владимир к Лизе. «Он мне из Москвы не только не написал, даже не плюнул», – жалуется она Дмитрию Евграфовичу в январе. Но наш возвращающийся в литературу писатель, занятый устройством уже в Петербурге, молчит, и Ольга Михайловна 8 февраля вновь взывает к Дмитрию: «Что это Миша мне не пишет, как у него ходы, скажи ему, чтобы писал почаще, мне что-то грустно».