— Весьма приукрашено.
— Весьма правдиво. Теперь.
— Я хочу сказать, что ты по-настоящему не задумываешься, что смерть существует. Однако она есть, Хью. Есть. Сегодня человек жив, а завтра уже умер. И ты вполне можешь стать одним из них, учитывая твой опасный род занятий.
— Уж не беспокоишься ли ты, что Ришелье встает на дыбы? И что твой собственный пони ведет себя не лучше? Ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь свалиться в разгар этих их проказ.
— Я знаю и все-таки испугалась. — Хью знал, что Джорджина не лжет. — Я не хочу бояться, — призналась она, с той же выворачивающей душу искренностью в голосе, что была и в его словах.
Как пощечина.
— Не совсем уверен, что ты хочешь сказать, — осторожно произнес он.
— Ты похож на мальчишку, Хью. Ты не понимаешь, как хрупка жизнь. Не осознаешь нить, которая рвется между этим мгновением и следующим.
— Джорджи…
— Ты просто мальчишка, — повторила она тусклым голосом, глядя снова на свои перчатки.
Так Джорджина и впрямь думает, что он недостаточно для нее мужественен. Она и вправду хотела мужчину пожилого, как и говорила Кэролайн. Все это пламя между ним и Джорджи никогда не погаснет, он, черт возьми, прекрасно это знал.
Ему придется убедиться. Он не может вот так просто дать ей уйти.
— Ты говоришь, что не хочешь выйти за меня замуж?
— Хоть ты мне не делал предложения, но да. — Джорджина твердо встретила его взгляд, и Хью разглядел в ее глазах лишь одну решимость.
— Потому что я для тебя недостаточно мужественен.
— Я не собиралась тебя оскорблять, — убежденно заверила она. — Это… это прекрасно, что ты так радуешься каждой секунде, живешь настоящим. Просто у меня все по-другому.
— Потому что твой муж умер. А если ты снова выйдешь замуж, Джорджи… — Хью с трудом выговаривал слова, поэтому постарался совладать с голосом. — Какого мужа ты хочешь?
— Я же сказала тебе! — выкрикнула она. — Я не хочу замуж. Больше никогда.
— Ну, давай просто скажем, что ты вышла замуж. Опиши мне своего мужа.
— Это не то слово, — прошептала Джорджина.
— Тогда опиши мне мужчину, который бы понял, что ты хочешь сказать.
— Думаю, важно понимать, что люди в конце концов умирают, — сказала она. — Да, умирают. Ты проживаешь свою жизнь, словно не веришь в возможность смерти. Тебе двадцать восемь, а ты только что вышел из недельного беспамятства. И еще ты ведь никогда не перестанешь объезжать лошадей?
Хью помотал головой.
— Ты не веришь, что смерть придет за тобой, — заявила Джорджина. — Полагаешь, что ты исключение из правил.
Хью не мог с ней спорить. Да и что толку? Если женщина не считает тебя мужчиной, если думает, что ты еще мальчишка, значит, она тебя не уважает. А если что он и усвоил, имея дело с лошадьми, да и с людьми тоже, — уважение нельзя вытребовать.
Он сталкивался с кучей народу, который не уважал его. Кто-то думал, что он грубиян и дурак, потому что не рядился в парчу и шелк, кто-то считал, что он тупица, потому что не заседал в Парламенте, а кто-то понять не мог, как можно находить удовольствие, пачкаясь и работая до седьмого пота с лошадьми.
Но никто из этих людей не вонзал нож в его сердце как сейчас.
Джорджина его не уважала.
Хью кивнул.
Потом отвернулся и достал ее шляпку. Набрал воздуху, вернул на лицо улыбку и повернулся.
— Ладно, — произнес он, имея многолетний опыт изображать перед сестрами радость на лице. — Давай отправимся в деревню.
— Хью, — позвала Джорджина, когда он снова очутился на ее стороне стены.
Он мог судить по голосу, что она расстроена. Потому выжал еще одну улыбку, но не смог встретиться с Джорджиной взглядом. Вместо того Хью помог ей сесть в седло и привел Ришелье. Жеребец немедленно понял, что все забавы кончились и потрусил по дороге как благовоспитанное умное животное, каковым он, в сущности, и являлся.
Хью заставлял себя думать о коне, а не о женщине, ехавшей рядом 062ca0. Он переживет. Конечно, переживет. Пройдет все, словно громы и молнии, что проносились над ним, словно сон в ночи и с той же неизбежностью. Мгновенная яркая вспышка — и вот уже все исчезло.
Джорджина пыталась поговорить то на одну тему, то на другую, поэтому он наконец поддержал разговор и решительно вернул его к лошадям. А поскольку Джорджина мало что могла сказать по этому поводу, Хью поведал ей обо всех родословных своих конюшен, в том числе и тех, что в Шотландии.
В деревне Парсли имелась только одна мощеная булыжником улица, и из конца в конец ее запрудила веселая крикливая толпа. Вдоль улицы выстроились в ряд тележки, на которых продавалось все — от кукол до пирогов с мясом.
Хью подался вперед.
— Ярмарка в самом разгаре. Не пройдет и двух часов, как здесь окажется каждый фермер.
— Где мы найдем актеров?
— В трактире, — заявил Хью. — Когда актеры не дают представление, они пьянствуют. И кроме того, я не позавтракал и не отказался бы от пары ломтей бекона.
— Собственно, я тоже, — созналась Джорджина.
— Нам придется вести лошадей из-за толпы.
— Ты имеешь представление, где постоялый двор?
Он помог ей слезть с лошади, тут же убрав с талии руки.