Самарянка

Мишка приподнялся с пола, на котором лежал, и осмотрелся по сторонам. Рядом с ним, связанный и прислоненный к стене, сидел бледный, насмерть перепуганный отец Платон. Чуть поодаль беспомощно барахтался и что-то мычал с кляпом во рту Варфоломей.

— А где?.. — Мишка хотел спросить про двух старцев, живших в скиту.

— Нормалек, братишка, — поняв его, ответил Матрос. — Мы че, звери, что ль, в натуре? Старикам везде у нас почет! Мы их только прикрыли, чтобы сквозняком не продуло. А так все путем, братан. Давай присоединяйся к нашей компании. Выпей, закуси тем, что Бог послал.

Сильно пошатываясь от боли в спине и затылке, Мишка оперся о руку Матроса и медленно поднялся, держась за стену. Только теперь он смог рассмотреть всех, кто был в комнате, служившей в скиту небольшой трапезной. Кроме связанных отца Платона и Варфоломея, за столом вместе с Матросом и Глухарем сидело еще четыре незнакомца. Все они были с автоматами, давно небритые, с угрюмыми лицами и настороженным взглядом.

— Во, кореша мои, — Матрос кивнул в их сторону, — Крест, Мерин, Чифирь, Тунгус. Это тебе не захарчованные чуваки[53] или какие-нибудь сявки. Ну, Глухаря ты теперь и так знаешь…

— Не въеду никак, что это за маскарад такой? Что за публика, а? И сам ты откуда, Матроскин?.. Или мне все это снится?

Матрос громко расхохотался и хлопнул Мишку по плечу:

— Не, братуха, не снится!

— А стволы откуда? Сбежали с зоны? — кивнул он в сторону автомата, висевшего у него на плече.

Улыбка сошла с лица Матроса. Он пристально посмотрел в глаза Мишке.

— Не сбежали, а амнистировали себя[54]. Короче, беглые мы, братан. Беглые…

Молчавший до сей минуты архимандрит вдруг встрепенулся:

— А, так то, наверное, про вас целый день по радио сообщали, что группа рецидивистов совершила побег?

Матрос повернулся к отцу Платону и резким движением притянул с пола к себе.

— Смотри, святой отец, чтобы тебя по телевизору не показали. С вырванным языком. Или вообще без головы. Нам терять нечего. Так что прикуси свое жало, чтоб мы еще один страшный грех на душу не взяли.

— Развяжите меня, — уже мирным тоном сказал отец Платон, обращаясь к Мишке.

Мишка нагнулся над архимандритом и развязал узел, которым его руки были стянуты назад.

— Тоже додумались кого вязать, — буркнул Мишка, освобождая от крепких пут и своего друга Варфоломея.

— Мишок, нам думать некогда, — снова за всех отозвался Матрос, усаживаясь за большой дубовый стол. — Ты ведь сам знаешь, что в нашей профессии думать вредно. Даже опасно. Мы только малость обогреемся, обсохнем у вас, а с утреца рванем дальше. Тут не келдым[55].

Мишка тоже сел за стол на широкую лавку. Сознание постепенно возвращалось к нему, и он начинал все осмысливать, несмотря на пульсирующую в затылке страшную боль. Он провел ладонью по больному месту и ощутил там большую гематому, а на ладони остались следы спекшейся крови.

— Все равно не пойму, — Мишка взглянул на Матроса, — как все связать: ты, какой-то побег, какой-то лагерь, зеки…

Матрос весело рассмеялся.

— Давай лучше выпьем за нашу встречу!

Он налил в алюминиевые кружки вина из откупоренных бутылок, в том числе архимандриту и Варфоломею.

— Вы уж простите, господа, что мы похозяйничали без спросу. Честно говоря, пять суток по лесу, почти без сна, без крошки во рту… Давай, братуха, за встречу! За нас, за боевой спецназ!

Он стукнул об Мишкину кружку и залпом выпил все до капли. Потом не спеша, наслаждаясь, как тепло начало разливаться по телу, отломил краюху хлеба и, посыпав на нее солью, закусил.

— Со мной, Мишок, как говорится, даже прокурору все ясно. Отвоевал, отстрелял свое, вернулся домой. А кому я там нужен? Снайпер. С реальным боевым опытом. Кому? Куда ни сунусь — везде волком смотрят. И у всех один интерес: «мочил»[56] или нет? Нет, говорю, ждал, пока мне их снайпер дырку в черепе навылет сделает. Обидно стало… Когда нас готовили к этой работе, а потом забрасывали в горы, никто почему-то не спрашивал, зачем и почему. А теперь вдруг такими правильными стали. Моральными. Ну а тут вдруг откуда ни возьмись подвалили крутые ребята, да и предложили работенку по моему профилю.

— Валить кого, что ли? — спросил Мишка, слушая рассказ своего боевого друга.

— Не, цветочки дарить. Анекдот такой есть. Пацан вернулся из армии, бежит к своей возлюбленной, на ходу покупает ей красивую розу. А продавщица знакомая была, да и говорит ему: «Ты, милок, не шибко рвись туда, потому что пока солдатскими портянками вонял, она себе другого жениха нашла». Тот так удивился: «Правда? Тогда дайте мне еще одну розочку». Так и я. Стал делать свою работу, а другие им цветочки красивые приносили. Ну и… Короче, чего бодягу разводить? Закрыли меня всерьез и надолго. При дедушке Брежневе сразу расстреляли бы, а теперь закрыли. Вернее, думали закрыть. Да не так сталось, как им гадалось…

— Все равно не пойму. Ты что, в киллеры подался?