Самодержавие на переломе. 1894 год в истории династии

С одной стороны, версия Колышко может вызвать сомнение из-за фактической неточности. Шанс оказаться в кресле министра путей сообщения у Вендриха был не после перехода Витте в Министерство финансов, а несколькими месяцами ранее – после отставки с поста главы МПС А. Я. Гюббенета. Несмотря на то, что между обоими событиями минуло всего лишь чуть более полугода, положение Вендриха в ведомстве путей сообщения при Витте заметно ослабло[298]. Но с другой стороны, мнение, что ради нейтрализации Вендриха Витте был готов видеть своим преемником в МПС любую управляемую фигуру, выглядит заслуживающим внимания. 28 февраля 1892 г. Богданович занесла в дневник высказывание члена Временного управления казенных железных дорог от Министерства путей сообщения В. А. Иванова. Чиновник считал, что Вендрих «путал» и с помощью этого сумел «подготовить портфель Витте». А тем временем Витте и Вышнеградский вместе «топили Гюббенета»[299]. Да и сам Витте в воспоминаниях откровенно признавался в том, что Кривошеин был для него удобным министром путей сообщения. Он «железнодорожного дела не знал», а также не был авторитетным «с государственной точки зрения». Поэтому Министерство путей сообщения оказалось «в значительной степени» под влиянием Министерства финансов[300]. Нельзя исключать и того, что приход в МПС человека со стороны после назначения Витте в Минфин вообще мог быть компромиссом, устраивавшим на тот момент всех заинтересованных лиц. Во всяком случае, не стоит априорно игнорировать имеющееся на этот счет свидетельство Мещерского (несмотря на очевидную тенденциозность издателя «Гражданина» при выписывании им образа Кривошеина). По словам князя, после перехода Витте в Министерство финансов «в высших сферах» возобладало мнение о необходимости искать кандидата в руководители МПС «между сторонними от ведомства». Причем «до известной степени» такой взгляд разделял и Александр III[301].

В изображении Колышко, заняв министерский пост, Кривошеин начал исступленно пользоваться всеми теми благами и возможностями, которые предоставляла его новая должность. И при этом еще увлеченно управлять ведомством путей сообщения. «Путейцы поначалу струсили, – писал Колышко. – Прикинулись дурачками, ахали над мудростью пенкоснимателя». Однако скоро все в Министерстве путей сообщения вернулось на свои места: «несколько новых назначений из лиц, нужных Кривошеину», а также несколько новых веток, задуманных «к усладе» нового министра, а также «близких к “сферам” вельмож», явились для ведомственного чиновничества «не слишком дорогой платой за отвоевание опрокинутых Витте их державных прав». Взамен же «путейцы» добились от Кривошеина отставки «ненавистного» для них Вендриха с должности главного инспектора железных дорог. Освободившееся место при поддержке императрицы Марии Федоровны получил будущий преемник Кривошеина М. И. Хилков [302].

«Двухлетнее управление Кривошеина было какою-то оргией, – писал А. Н. Мосолов. – Различные неудачники, искавшие счастия на средах Мещерского и на четвергах Татищева, сделались скоро видными лицами этого министерства». Например, главным инспектором судоходства оказался писатель М. Н. Бухарин – «недаром он управлял когда-то увеселительной яхтой в Одессе»[303]. Судя по всему, это назначение выглядело действительно резонансным. Даже стремившийся впоследствии во всем обелить Кривошеина Мещерский заметил по поводу Бухарина, что некоторые кадровые решения нового министра путей сообщения «с первого раза возбуждали толки сомнения». Любопытно приведенное в воспоминаниях издателя «Гражданина» высказывание самого Кривошеина о своем ставленнике. Министр заявил, что «веселое прошлое Бухарина давно ликвидировано». Теперь же он – «очень умный человек, жаждущий работы, безупречно честный, с инициативой, смелостью и энергией». Мещерский, как уже отмечалось выше, видимо, считавший своим долгом бороться за доброе имя выпестованного в его салоне Кривошеина и спустя годы после его отставки, не стесняясь при этом явно перегибать палку, вторил последнему: «Долго спавшее ведомство буквально проснулось и стало проявлять по инициативе Бухарина живую и производительную деятельность»[304].

Кстати, и близкий к Мещерскому Колышко (будущий автор воспоминаний) попал в Совет управления железных дорог, причем в роли «влиятельного члена» этой структуры. «Даже никому не нужный старый и больной крестецкий помещик В. Я. Стромилов, – по саркастическому замечанию А. Н. Мосолова, – получил место в пять тысяч и стал разъезжать по России, что-то ревизуя». Злоупотребления в ведомстве путей сообщения выглядели настолько вызывающими, что и Витте, некогда способствовавший назначению Кривошеина, начал открыто называть его мошенником. А когда Александр III окончательно занемог, «уже ходили зловещие слухи о том, что Кривошеину несдобровать»[305].